Заложив крутой вираж, со свистом рассекая снег, я в очередной раз устремился вниз по уже знакомому склону. Сохраняя баланс, я кидал свое тело влево и вправо, поддерживая постоянную скорость и наслаждаясь слаженным движением. Когда до подъемника остался последний крутой спуск, я встал в «пулю», позу, когда ты прижимаешь грудь к коленям, подтягиваешь руки к себе и, слегка подаваясь вперед, идешь вниз по склону почти без отклонений от прямой линии, набирая максимальную скорость. Я чувствовал, как ветер обтекает мое тело, и почти не моргая, летел вниз. Снег был недавно утоптан грейдерами, склон, как я уже говорил, был мне знаком, а людей там не было вообще, по причине утреннего времени. И потому я не сильно рисковал, разгоняясь до 80-85 километров в час. Спускаясь вниз, я лишь на секунду ослабил внимание, пытаясь разглядеть черную точку на небе. Мне показалось, что я увидел парящего в высоте сокола, или орла, но горы подобного не прощают. Я не заметил средней величины бугра и не успел компенсировать подъем на него ногами, слегка расслабив мышцы. На такой скорости это означало прыжок метра на два в высоту и 5-6 метров в длину, к которому я оказался не готов. Долгие, долгие секунды полета, и потом стремительный удар о землю. Приземлился я на ноги, но груз в основном пришелся на правую, я заметил, как у меня отстегиваются крепления на правой лыже. Все правильно, защитный механизм, чтобы в случае падения лыжи не поломали мне ноги, работая как громадный рычаг. Правый ботинок цепляется за снег, и я кубарем лечу по склону, подымая клубы снега, в них мелькает отстегнувшаяся правая лыжа. «Хорошие крепления» - успеваю подумать я, и чувствую, что движение остановилось. Очки наполовину засыпаны снегом, ощущение складывается такое, как будто кто-то сыпанул снега на объектив камеры в фильме, в другую половину очков светит солнце, они со стопроцентной защитой от ультрафиолетовых лучей... и я вижу круглый диск светила.

Я пытаюсь встать и понимаю, что у меня это не выходит, я не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Боли вроде бы и нет, и чувствую я себя ничуть не хуже, чем пять минут назад, а глазах начинает понемногу темнеть... странно, я вроде бы... падаю? Очень странно ...

Я чувствую.
Я думаю...
Хм, как там говорили? «Я мыслю, значит существую»? Значит, я пока ещё живой.
Вокруг непроглядная темнота, и мне становится немного страшно. Не потому, что темно, а потому, что я, наконец, замечаю, что стою полностью обнаженным.
«Замёрзну ведь нафиг!» проносится в моей голове.
Хотя это точно не склон горы, здесь куда теплее. Холода я точно не чувствую.
Одно хорошо, я стою на своих ногах, и руками двигать могу, значит, переломов нету... а кто в больнице выключил свет... это мы уже потом разберёмся.

Я замечаю синеватое свечение вдалеке и начинаю идти на единственный источник света... мысли о том, что это больница, начинают таять. Появляется странное чувство, что это не я шагаю к свечению, а оно движется ко мне, хотя в полной темноте эти понятия относительны. Через несколько секунд я вижу идеальный круг метров десяти в диаметре, который и испускает это странное свечение. Я не знаю, стоит ли мне идти сквозь него, или нет... Но в моем положении альтернатив не предвидится, поэтому я делаю осторожный шаг внутрь.

У меня вновь появляется чувство полёта, такое же, как перед падением, только куда... куда более сильное. Я ощущаю себя свободным от сил гравитации, свободным от всего, что тянет меня к земле, я лечу. Нет! Я парю, парю, подобно перу, кружащемуся в легких порывах весеннего ветра. Мириады красок проходят у меня перед глазами, ярко-оранжевые разводы пересекают синие линии, которые в свою очередь покрываются зелеными кругами, похожими на рябь, что проходит по воде от кинутого в неё камня. Я чувствую себя неслыханно, бесконечно счастливым. Это похоже на радостную эйфорию, на бесконечный карнавал счастья, на наркотический бред.

И тут Превращение нанесло удар.

Краски потухли, посерели и превратились в серую мешанину. Меня с силой ударило об пол, хотя я и не был уверен, что это именно пол, потому что в следующий момент меня швырнуло в противоположную прошлому падению сторону, и вновь ударило обо что-то твёрдое. Едва опомнившись, я получил страшный удар в живот, вдвойне страшный потому, что я не знал, кто или что меня так ударило, что вообще могло так ударить. По ногам, в руку, которая после удара обвисла как плеть, в голову. Я потерял сознание... когда же оно ко мне вернулось, я увидел, нет, я не увидел... я почувствовал, как в левое плечо впивается лезвие. Я подумал о лезвии, хотя не мог ничего увидеть, как и не был в силах что-либо сделать. Оно впилось в мое левое плечо и терзало мою плоть... В одну секунду мне казалось, что оно жгло меня огнём, в другую, замораживало так, будто старалось превратить мою душу в лёд. Я вновь потерял сознание.

Смутная пелена небытия и ужаса сходила с меня... Мутным взором я оглядел комнату... Я был рад тому, что это была именно комната, я почувствовал, что действительно лежу на полу и наконец-то могу различать запахи... первым я почувствовал запах своей крови... Всё моё тело нещадно болело, хотя некоторые его части я не чувствовал вообще. Лежа на полу, я увидел кованые ботинки громадного размера... я скопил силу и приподнял голову. Передо мною стоял громадный рыцарь метра под два роста, в белом плаще поверх доспехов. Я видел такого в учебниках по истории, в частях про крестоносцев... он разговаривал на непонятном языке с трёмя другими, более чем странными, личностями. Один был в богато расшитой мантии с буквой “I”, вышитой золотом на груди, другой был военным... Я не знаю, как я это понял, но почувствовал сразу... суровое мужественное лицо и доспех, который побывал явно не в одном сражении. Возможно, мне показалось, но иногда на нём проступали красным какие-то надписи. Четвертый был похож на старичка-чародея. Маг какой-то прямо... в длинной черной робе и посохом в руках.
Они о чём-то оживленно спорили, крестоносец сделал взмах рукой и, сказав что-то вроде «Рьох, Карл, рьох!», сделал отрицательный жест и пошел из комнаты. Человек в расшитой мантии с буквой “I”, дочитав какой то трактат, пожал плечами и ушел вслед за крестоносцем. Чувствуя, что я недолго вытерплю, прежде чем опять отключусь, я протянул руку в их сторону и попытался позвать на помощь... но из горла вырвался только невразумительный хрип. Кажется, они удивились и подошли ближе... Воин, посмотрев на мага, о чём-то его спросил, и тот, кажется, согласился. Пробормотав что-то, он положил мне на голову руку, и я услышал безжизненный голос.
«Приветствую тебя в Хаддане »
И понял, что вновь проваливаюсь в небытиё.

Первое - подо мной пол. Не абстрактная поверхность, а вполне нормальная каменная кладка.
Второе – тут кое-где попадаются пучки сухой соломы.
Третье – сейчас ночь, ибо я почти ничего не вижу.

Пока мои рассуждения протекали подобным образом, я смог усесться, опершись спиной о стену. Сделать это было нелегко, так как чувствовал я себя преотвратительно, а левая рука не работала вовсе, на ощупь я определил, что кровотечения вроде бы нет, но и чувствительности никакой, просто болтающаяся плеть. Я попытался вспомнить, как лечатся вывихи, но, поняв, что на роль доктора в ближайшее время претендовать не стоит, подумал о насущном. Это очень хорошо, думать о насущном, ибо, как бы меня не удивляли вещи, случившиеся в последние пару дней, надо было что-то делать. Хотя, пару дней? почему не недель? или месяцев? Чувство времени из-за последних событий я потерял напрочь. Насущные проблемы, помимо руки, заключались в следующем – я был наг, я почти ничего не видел и двигался практически на ощупь, и у меня, как и у всех людей, была необходимость есть и пить. Решением этих проблем я и занялся в первую очередь: с трудом встав, я на ощупь обследовал комнату и понял, что она представляет собой прямоугольник, со сторонами метров в 5 или 6, высота осталась мне неизвестна. В одной из стен, я обнаружил дверь, она была куда ниже обычной двери, ручка находилась где-то на уровне колен, а верхняя часть доходила мне только до подбородка. Но в моем положении любая дверь была выходом, как в прямом, так и в переносном смысле. Нажав на ручку, я толкнул дверь и, нагнувшись, аккуратно прошёл в неё. Оценить, куда я попал, мне было трудно по той причине, что здесь было не светлее, чем в прошлом помещении. По привычке я начал шарить рукой по стене справа от себя, ища выключатель, его я там, конечно, не обнаружил, но кое-что полезное там оказалось. Обшарив руками находку, я понял, что нашел грубую деревянную стойку с инструментами, лопаты, вёдра, так же я нашел вилы, которые, на всякий случай, решил взять с собой. Пройдя вглубь ещё пару шагов, я понял, для чего они предназначались... Я набрёл на громадную кучу соломы и длинное корыто с водой, тянущееся вглубь помещения. Я не преминул немедленно воспользоваться находками - утолил жажду, и забрался внутрь стога, держа вилы здоровой рукой. Ибо вокруг начали раздаваться звуки неизвестного происхождения, похожи они были на очень громкое сипение, вперемешку с хрипом. Я счёл самым мудрым на данный момент решением спрятаться в стогу и переждать, но отсутствие холода и мягкость сена меня всё-таки перебороли, и я уснул.

Проснувшись, я хотел вылезти из стога, но вмиг передумал, услышав чьи-то шаги. Шаги, несомненно, были женскими - в большом помещении гулко отзывался эхом звук каблуков, цокающих по каменному полу.
Много каблуков.
Очень много каблуков.
Слишком много каблуков.

Почувствовав неладное, я попятился назад и, развернувшись в стогу сена, попытался вылезть из него, когда увидел ЭТО. На меня снаружи пристально смотрели глаза... красные глаза, все восемь пар глаз, размерами от шарика для пинг-понга, до мяча для гандбола. Сказать, что я всего лишь испугался, было бы наглой лестью в мой адрес. Единственное, на что хватило моего мужества, это плюнуть в самую большую пару глаз и напролом полезть из этого стога сена. После этого рокового плевка началось что-то невообразимое: кошмарное существо дико взвыло, как тысяча визжащих электродрелей, и его визгу вторило ещё десяток голосов. Окончательно выбравшись из стога и встав с вилами наперевес у стены, я, наконец, смог оценить их хозяев. Пауки: громадные, в полтора человеческих роста, с мохнатыми брюшками и непропорционально-тонкими сегментарными ногами. Я успел насчитать как минимум четыре пары «несущих» - их легко было определить, на их окончаниях серебром сверкали металлические шпоры, которые при передвижении гулко цокали о каменный пол. Еще несколько пар были спереди, на окончаниях некоторых из них тоже сверкал металл, но самое удивительное было в том, что на «талии» - тонком месте, где сращивались головогрудь и брюшко, я заметил достаточно богато выделанную попону, и ... седло? Вначале я подумал, что мне показалось, но когда эти пять центнеров красоты стали грациозно обходить меня с фланга, я действительно разглядел седло. Возможно, у этих лошадок и были хозяева, но меня это мало заботило, на крик оплёванного собрата сошлись ещё два или три паука. У них была очень странная походка. Вот вы можете себе представить что-то среднее между танцем и крадущимся осторожным шагом? Учитывая, что это исполнялось минимум дюжиной ног, вид был захватывающий.

Я подумал о том, что можно зажечь солому и, по крайней мере, отогнать тварей.
«Ага, конечно, Бульба Фроддинс, где ты тут факелы видал?» - шепнуло мне подсознание, и мне пришлось согласиться с ним. Мрак слегка разгоняло лишь какое-то сумеречное свечение потолка. Твердо решив, что завтраком этим чудесным тварям я не стану, я стал тыкать в их сторону вилами и орать, что есть мочи. Определенный эффект это произвело: походка тварей стала более пружинистой, а сами они присели на задние лапы, подняв передние, с окованными тем же самым металлом когтями. Так как мне ничего не оставалось, кроме как брать их на испуг, я, постоянно размахивая вилами в здоровой руке, стал отходить к той двери, из которой вылез вчера вечером. Твари зашипели и стали полукольцом. И тут, неизвестно откуда, в комнате появились люди.

«Люди», это я, конечно, перебрал, на полторы головы ниже меня, с пепельно-серой кожей, и белыми, я бы даже сказал, обесцвеченными волосами, глаза у них слегка отливали тем же самым красным цветом. Хозяева пауков начали кричать на них на каком-то гортанном языке и стегать их тонкими прутьями по брюху. Пауки зашипели сильнее, но послушно ушли вдаль комнаты, где у каждой был свой угол, отделенный толстыми досками. Разогнав всю эту свору, хозяева, наконец-то, заметили меня. Представляю, какой у меня был вид, с вилами, левая рука не двигается, даже срам свой, не бросив вилы, не прикроешь. Так как с вилами я решил не расставаться, остался без прикрытия, но занял более гордую позу. Реакция последовала незамедлительно, хозяева пауков поступили, подобно своим подопечным, и мгновенно выхватили мечи из ножен. Я вновь оказался в окружении, но на этот раз - в кольце людей в черных кожаных доспехах.

Да, признаюсь – выглядел, наверное, эффектно, но не настолько же?
Вдруг один из них указал на мое плечо... Они переглянулись и стали что-то быстро говорить на неизвестном мне языке. Тот, что показывал на меня в первый раз, положил свой меч на землю, и, отогнув ворот одежды, показал свою шею... Там у него красовалось круглое черное пятно с красным иксом, похожим на шрам от охотничьей стрелы. Потом он вновь показал на мое плечо, и что-то спросил на своем языке. Во всяком случае, интонация показалась мне вопросительной. Я посмотрел на свое левое плечо, в пространстве между плечевым суставом и солнечным сплетением все состояло из сплошных рубцов. Некоторые рубцы были ровные, некоторые полукруглые, но никаких композиций наподобие красного креста не составляли.

Я выразительно посмотрел на плечо, и потом два раза столь же выразительно пожал плечами. Серые человечки спрятали мечи, и это было уже хорошим признаком. Я, так же, дабы не провоцировать их на необдуманные действия, положил вилы на пол. Один из них начал опять спрашивать меня, и так, и этак, и опять по-другому. Когда я устал уже выражать мимикой все виды возможного отрицания, я воскликнул:

- Да не понимаю я вас! Не по-ни-ма-ю! Я сюда попал вчера вечером, как – не знаю. Свалился вон оттуда, понимаете? - Сказал я, и ткнул пальцем вверх для очевидности.
- Так ты говоришь на Хадри? - удивленно воскликнул тот из серых людишек, что был, с виду, помладше.
- На… на чём? Откуда вы знаете... - И тут я запнулся... Я точно помнил, что у этого языка было другое название, и когда-то я говорил на нём, употребляя другие слова... но какие, и как он назывался, вспомнить я был не в силах.
- Что мы должны знать? - С хитрым прищуром ответил один из человечков, который в их группе занимал социальный статус повыше: украшений на нем было побольше, одежда побогаче, да и сам он выглядел постарше.
- Этот язык... – опешив, произнёс я.

Откашлявшись, человек с серым лицом начал говорить:

- Это Хадри – общий язык семнадцати народов, ведущих свой род от Трёх Братьев и Великой Матери. Меня зовут Кинзор – я жрец клана Кирстуа. Именем моего клана, части Ордена Тьмы под заботливой десницей матери Лотх, позволь принять тебя как гостя, Предназначенный. Прости нам поведение наше и питомцев наших и не откажись разделить с нами кров и пищу.

После данной фразы, которую он произнес гладко, но с некоторым напряжением, говорившим, что язык не является его родным, он согнулся в полупоклоне. Его спутники поклонились до пояса. Не зная, что мне полагается делать или вообще говорить, я смущенно сказал:

- Я согласен, благодарю Вас. Меня зовут... - и тут я осознал, что не помню своего имени... меня охватила страшная растерянность. Вдвойне сильная, потому что не представиться было бы некультурно, а церемонии тут в почёте, и просто, потому что я не помнил своего имени! С задумчивым видом я начал кусать губы, пытаясь вспомнить то слово, что определяло мою сущность в течение всей моей жизни. Видимо, заметив озабоченность на моем лице, Кинзор сказал:

- Если ты забыл свое имя – не трудись зря, вспоминая его, со временем ты обретёшь новое. Я рад, что ты принял наше скромное гостеприимство, пусть этот подарок будет первым жестом дружелюбия, и извинением за наших Шаздов - промолвил Кинзор, посмотрев в сторону пауков и, сняв с плеч свой расшитый плащ, дал мне его. Он пришелся очень кстати ...
Я понял, что всё ещё стою без одежды.

Я закутался в плащ и растерянно улыбнулся. Жрец тоже позволил себе лёгкую улыбку, сняв призрачное сияние с части стены, и перед нами образовался арочный проход. Он широким жестом пригласил меня следовать за ним. И я вновь шагнул ...

- А это, - сказал Кинзор, показывая на ярко освещённую площадь, - Место народного сбора. Королевский двор, следуя советам жрецов и Верховной Жрицы, правит нашим народом, но ни одно действительно важное событие не происходит без участия народа. Быть может, нас и немного, наш народ насчитывает порядка тридцати тысяч, но хранители Портала по праву гордятся своей сплоченностью.

- Хранители портала? - спросил я, вспоминая о том, как попал сюда.

- Дорогой гость, изволь взглянуть чуть правее - Кинзор указал рукой направление.

Посмотрев чуть правее, я обомлел, прямо в камне, составлявшим ту стену грота, из которой мы вышли, справа от нас возвышался величественный замок из черного монолитного камня. Его шпили уходили далеко ввысь, стараясь коснуться сводов пещеры, разглядеть которые я был не в силах. Весь замок был освещен уже знакомым сумеречным светом, исходящим от площади перед его главными дверьми, что находились за тремя рядами фортификационных сооружений. Площадь была внушительных размеров, но абсолютно пуста, только у входа на нее я смог издали разглядеть два постамента.

Спустившись на несколько уровней вниз по широким ступеням, мы вошли в очередную пещеру и, пройдя несколько сот метров в теле скалы, вышли в сам замок. Утварь его была удивительна не роскошью, но стариной, казалось, что каждая стена дышит древностью и сотнями, если не тысячами событий. Помню лишь, что сразу, после того как мне показали мои покои с достаточно вместительной кроватью, я не преминул воспользоваться возможностью применить её по прямому назначению. Бог знает, что меня тут ждёт, а вот выспаться никогда не помешает.

Утром меня разбудил стук в дверь.
Проснувшись, я обмотался одеялом, сделав себе подобие туники, и открыл дверь. На пороге стояла девушка в длинном платье, увидев меня, она едва не прыснула со смеху, но сразу же спохватилась и сделала серьезное личико.

- Здравствуй, меня зовут Арзелина, я младшая дочь рода Кирстуа. Позволь помогать тебе во всех твоих надобностях - протараторила она заученную фразу и поклонилась.

- Эээ… эхм... - на большее меня не хватило. Белоснежные волосы, спадающие с плеч, острые ушки, изящные руки и тонкая талия, и красивое платье, почему-то выбили всё остальное из моей головы.

Заметив мое сумбурное состояние, она слегка потупила взор, и быть может, мне только показалось, но на пепельно-серых щёчках проступил лёгкий румянец.

- Да, да, конечно... эм... спасибо, но у меня в принципе пока, эм... все есть. - Сказал я, поклонившись, наконец, в ответ. На этот раз девушка не сдержалась и звонко засмеялась.

- Да, конечно, но в любом случае, Вам нужен наряд, если конечно у Вас в краю не принято носить одеяла – съязвила она, посмотрев на меня.
- Да и завтрак Вам тоже не помешает,- промолвила Арзелина, и хлопнула в ладоши.

Тут же слева и справа от двери, из ниоткуда, появились слуги, которые внесли средних размеров стол в комнату, и расставили на нем яства, за ними пришел старичок в очках с веревочками и разными ножницами, который тут же стал снимать с меня мерки. Обмерив меня вдоль и поперёк, он положил на кровать какую-то одежду и, поклонившись, как и все слуги, вышел.

- Если Вам что-либо понадобится, или Вы куда-нибудь захотите пройти – я оставляю у Ваших дверей двух слуг, они будут Вам проводниками. Теперь прошу Вас – кушайте, дядя Кинзор просил передать, что ждёт-не дождется, когда сможет вновь с Вами побеседовать, - сказала девушка и, поклонившись, ушла.

Ну, что ж, еда у меня есть, одежда тоже. Я осмотрел одежду: кожаные штаны, только кожа была слегка эластичной, рубаха из черной ткани и жакет из кожи погрубее, того же цвета. Концы штанин были загнуты и украшены орнаментом в виде паутины, та же тематика была на краях жакета, рубаха же почти вся была расшита белой паутиной причудливых форм. Еда мне показалась сносной, овощи, как оказалось, везде овощи, мясо – есть мясо. Только запивать все пришлось пусть и слабым, но вином, воды мне не подали.

Надевая рубаху, я с удивлением отметил, что моя левая рука пришла в порядок, и хотя я ещё слабо ей двигал, она уже вполне сносно работала. Переодевшись, я вышел из двери и осмотрел своих слуг. Слугами их назвать можно было с натяжкой: двое воинов в хорошо подогнанных кожаных доспехах с двумя мечами в ножнах, пиками в руках и перевязью через грудь – нашпигованной кинжалами. Как только я вышел – они подтянулись и взяли на караул. После того, как я робко спросил, как пройти к Жрецу – Кинзору, первый из них в два слаженных шага встал передо мной, а второй сзади и такой кавалькадой мы двинулись по комнатам замка. Вели меня, по моим понятиям – окольными путями, которые, конечно же, в горном замке имелись в несметном количестве. Иногда – когда мы проходили через комнаты, в которых присутствовали «люди», я чувствовал себя больше пленником, чем гостем. Дамы с опаской смотрели на меня, как на странное животное, мужчины – кто с ехидной усмешкой, кто с заинтересованностью, кто с откровенным вызовом во взоре. Через несколько десятков минут, меня всё-таки привели к Кинзору, единственному, кого я знал из всех этих существ. Когда, наконец, мы подошли к массивным дверям, моя охрана заняла положение аналогичное тому, что было возле моей двери. Поняв, что, видимо, дальше идти мне надо одному, я постучал железной ручкой по двери. Послышались шаркающие шаги, и вскоре одна из дверей отошла в сторону, и я увидел жреца в очках, с книгой в руках. Он любезно пригласил меня внутрь своего кабинета. Зайдя в помещение, я навряд ли описал бы его, как кабинет, скорее это была библиотека средней величины и громадной ценности. Многие фолианты были покрыты кожей каких-то животных, встречались и свитки с ручками из блестящего металла и инкрустациями. Пригласив меня присесть за стол, Кинзор, с лихорадочной поспешностью, первым начал беседу:

- Итак, как ты себя чувствуешь, странник?
- Вполне нормально, спасибо за заботу, и эм... слуг.
- Они тебе чем-то не угодили?
- Нет, но я не понимаю, они сторожат всех от меня или меня от кого-нибудь? Да и кому я тут, собственно говоря, нужен?
- О! Не говори так, понимаешь, суть явления, что произошла с тобой, может открыться лишь посвященным жрецам. Я сам всю ночь изучал трактаты своих предков. Смотри - подобное случалось двести шестьдесят лет назад, у моего прадеда Кинзора Восемнадцатого – Длинного. Триста девяносто пять лет назад, Кинзор Тринадцатый, тоже нашел пришельца, сейчас процитирую, - сказал Кинзор и судорожно открыл трактат.

«И был он гол, телом и духом, ибо не помнил ничего о себе, но внимал словам, и говорить мог, не затруждаясь, на языке общем».

Ссылки на подобные случаи в других кланах тоже периодически появляются, хотя не везде им придается весомое значение. Мне кажется, мои догадки подтверждаются, ты действительно пришелец из другого мира. Духи Хаддана не дадут тебе вспомнить твоего прошлого, чтобы ты не смог повредить всему миру, но, скорее всего, уже дали тебе предназначение, ведь не случай же привел тебя сюда.
- Да? И какое? - поинтересовался я.
- Видишь ли, я хочу быть до конца честен с тобой, мои догадки пока имеют тенденцию сбываться, но я все меньше хочу, чтобы так продолжалось. Смотри сам – Кинзор Тринадцатый записал двумя неделями позже, что пришелец скончался от лихорадки и приступов кашля. Быть может это простое совпадение, но через два года в нашем Подмире начался мор, и нам пришлось уйти на три уровня ниже, оставив заразу в местах, которые и сейчас посещают лишь ищущие смерти. Но это ещё не всё, Кинзор Тринадцатый уже имел опыт тринадцати поколений за собой, и мог анализировать события, сопоставив возмущения Астрала, и научные труды... Хотя я не буду тебе пересказывать эти труды, суть в том, что он придал большое значение этому человеку, он помог ему и дал ему право жить среди нас. Он ввязался в политику, и был отравлен через восемь лет, это, по моим догадкам, и стало причиной Пятилетней войны, Северного конфликта, и Раздела Сибии. А также цепи кровопролитных конфликтов между нашими кланами, отголоски которых до сих пор сказываются на севере нашего региона.
- И кто же я тогда? Ходячее несчастье? Потому меня и охраняют? Так... я могу и уехать, я не знаю куда, правда, но я благодарен Вам за Вашу заботу и не хочу стать причиной Ваших несчастий.
- Не совсем так, мой дорогой гость. Не совсем так ...Видишь ли, у всех пришельцев была одна характерная особенность, они носили знак тьмы.
- Что?

Кинзор отвернулся и, приподняв волосы, показал мне отметину у себя на шее, очень схожую с той, что я увидел у его спутника в стойле. Черный круг с красным крестом посередине, только выглядел он больше и куда более чётким.

- Я видел это у твоего спутника, когда вы меня нашли, что это?
- Это та самая метка тьмы, все в нашем мире делится на четыре первоначальные и противоположные силы – Тьма и Свет, Порядок и Хаос. Служащие одной из сил, отмечаются ей, и могут звать силу в помощь себе. Это большая честь, которая оказывается далеко не каждому... Посвящая тебя в свои слуги, и даруя тебе возможности, сила признает, что все твои деяния идут на благо ей и не вразрез с её волей. Тот, кого ты видел в стойле – мой сын, Кинзор Двадцать Первый, он только недавно получил инициацию, и я как отец и жрец клана бескрайне этому радуюсь. У меня достойный наследник. Но дело в другом, все те, кто был до тебя – были уже отмечены знаком тьмы. У тебя же знаки отсутствуют вовсе.
- Выходит, я Вам безвреден?
- Ну почему же сразу надо ставить во главу всего вред? Я подозреваю что предназначенные, странники, пришельцы... как не назови – просто спусковые механизмы изменений в нашем мире, а как и что произойдёт, не в моих силах узнать. Небесная техника подвластна лишь богам.
- Эх... нда, повезло же мне. А что тогда у меня на груди?
- О! Твой случай особенный, во всяком случае, в анналах я ещё не встречался с подобным... У тебя нету метки. Вернее, метка у тебя есть, но она не принадлежит ни одной силе, вполне возможно, за тебя будет вестись борьба между силами, или борьба сил внутри тебя, или ты сам примешь решение. Твою судьбу пишут не один автор, а четверо, и что произойдет, какой сценарий станет реальностью – неизвестно никому. Потому, я и приставил к тебе охрану. Ты полностью свободен в своих действиях, но прошу тебя, пусть эти двое сопровождают тебя. Лин и Кайл мои личные телохранители. На мою уже почти закончившуюся жизнь покушаться никто, конечно же, не станет. Но от этого они ничуть не хуже, они не просто воины – они монахи Вакруа, перекупить, уговорить, обмануть или, полагаю, даже отравить их – просто невозможно. Не выполнить свой долг, по любой причине для них – позор, преданнее Дроу не найти во всем подземном царстве.
- Преданнее кого?
- Дроу... Мы именуем себя так, хотя некоторые всё ещё считают нас падшими эльфами из-за внешнего сходства и дальнего родства.
- Понятно...
- Ну, всё, всё. Я не буду тебя больше занимать, у нас ещё будет время поговорить, но сегодня вечером я представлю тебя двору и, возможно, даже Королеве. Наряд тебе подберут. Кстати, к тебе уже заходила Арзелина?
- Да, - сказал я, немного смутившись.
- Только... я не считаю себя кем-то таким, чтобы... за мной ухаживали царские особы...

Заметив мое смущение, Кинзор совсем по-старчески усмехнулся и сказал:

- Таковы у нас обычаи, ты гость всего клана. К тому же хотя это ещё милая девочка, ей нужно учится быть хозяйкой, её старшая сестра сменит мать на посту главной жрицы Лотх, а ей предстоит тяжкая ноша царствования, пусть привыкает. Но, в любом случае, будь очень осторожен, пока не узнаешь всех наших обычаев.

За мной закрылись двери, и я отправился в свои покои тем же способом, как и пришёл, сопровождаемый двумя монахами. Когда мы дошли до моих дверей, они по обыкновению встали с обеих сторон. Я заговорил с монахами.

- Эм… уважаемые, если вам что-нибудь понадобится – еда, или питье, заходите, я буду всегда рад вас принять.
- Во время несения дежурства мы постимся, не принимая никакой пищи, питьё мы имеем с собой, но мы польщены Вашей заботой.
- Угу, да... понятно, а можно задать вам вопрос?
- Да, господин - ответил тот, что был старшим из них.
- Зачем вам так много оружия?

Дроу непонимающе уставился на меня.

- Господин? Чтобы иметь возможность поразить Ваших недоброжелателей, или отразить их атаку на любой возможной дистанции. И с максимальной эффективностью служить вам, как приказал нам Жрец Кинзор.

Нда... однако же ... подумалось мне, и я вошел в свою комнату.

Везде присутствовала старая тематика, паутина причудливой формы, но в этот раз - по центру жакета были искусно вышит паук в круге, за который он держался лапками, на брюшке его красовалась узкая вертикальная прорезь, заполненная россыпью мелких красных камешков. Я вспомнил, что Кинзор говорил мне про портал, и я понял, что это клановая символика. Что ж, всё достаточно понятно и ясно, не считая, конечно, странной привязанности к паукам, но чего ещё можно ожидать от жителей пещер? Я оделся, и попытался подвигаться, одежда достаточно плотно прилегала к телу, но нигде не жала и не натирала, портные явно старались, да и одежда была явно не дешёво, в такой и перед королем не грех щеголять.
- Поправка! Перед королевой... – подумал я, вспомнив о том, что сегодня произойдёт весьма важное, для моей последующей жизни, событие.
Осмотрев свое отражение в зеркальной дверце шкафа, я заметил немаловажную деталь - ремень, пропущенный в петли в штанах, имел несколько кожаных петель с металлическими кольцами на концах. О предназначении данной части гардероба я решил осведомиться у Кинзора до бала, бог их знает, какие у них тут обычаи, да и спросить у кого-либо ещё тут я немного стеснялся.

В очередной раз проследовав кавалькадой по дворцу, я вновь застал Кинзора в его библиотеке, казалось, что жрец в ней живёт, не покидая её даже для принятия пищи. Он улыбнулся мне и сказал:

- Ты весьма недурственно выглядишь в новом для тебя наряде, даже по меркам нашего народа, и меня это очень радует.
- Спасибо, мне самому очень нравится, и я благодарен.
- Я наверняка передам твою благодарность портным. Думаю, они будут польщены.
- Но у меня есть один вопрос, по поводу этой же самой одежды, да и вообще по поводу ваших обычаев. Если честно, у меня куча вопросов, я не хочу показаться невежливым или ненароком оскорбить какую-нибудь высокую особу. Я думаю, зная положение вещей, ты должен меня понять.
- О да, конечно. Всего не знаю даже я сам, для особо важных церемоний у нас есть церемониальных дел мастера, они знают все тонкости, но думаю, тебе будет важнее
знать общие правила.

- Во-первых, я вкратце расскажу тебе о нашем народе... Дабы ты не запутался в теологии, скажу тебе просто – все мы в Хаддане в той или иной степени являемся потомками богов. Великая мать земля постоянно даёт миру своих сыновей и дочерей, имея трёх мужей-богов:
Лианиза – отца Всех эльфов, Светлого покровителя лучников, изящности, ювелиров и виноделов.
Архтума – отца Орков и им подобных. Архтум – Тёмный бог ярости и разрушения, который, однако же, покровительствует земледельцам, пахарям и рудокопам.
Зильфреда – отца вашей расы - Людей, Покровителя ратного дела, стратегов, кузнецов, плотников и ремесленников. Он олицетворяет собой порядок и наиболее плодовит, во всяком случае, в нынешнем цикле. Сейчас ваша раса доминирует и тому есть несколько причин: хотя вы едва доживаете до ста лет, и постоянно убиваете себе подобных, разделены и слабы, вы плодовиты, как Зильфред, и приспосабливаетесь к любым условиям, а после того, как Эльфы дали вам письменность, вы получили возможность накопления коллективного опыта. Среди вашего народа наибольшее количество грамотных. У нас, к примеру, грамоту знаю я, мои помощники, библиотекарь и слуги по долгу службы, а так же часть знати. У вас же, я наблюдал при последнем Выходе пастуха, слагающего песню и записывающего ее на куске бересты. Впрочем, твой народ достаточно далеко отсюда, а я продолжу о нашем. Как я и говорил, мы, Дроу – потомки Лотх, третьей дочери от союза Великой Матери и одного из Трёх Братьев - Лианиза. Это и обусловливает нашу внешнюю схожесть с эльфами. По преданию Лотх в молодости отравила одну из старших сестёр, которая соблазнила её жениха, и в наказание за это была сослана в глубочайшие пещеры Хаддана, населенные ядовитыми пауками. Горю её не было предела, и в течение тридцати трёх дней она плакала. Это священное место пришествия нашей матери до сих пор известно нам. На севере есть сеть пещер с ядовитыми озёрами, где до сих пор реками текут «Слезы Лотх». На тридцать четвертый день её рыдания услышал один из последних жрецов Хмарнийцев - Кзексом, который, спасаясь бегством от людей, нашел приют в глубоких пещерах. Через некоторое время они вступили в тайный союз, давший миру Дроу – или «падших Эльфов», мы похожи внешне и по комплекции, но из-за жизни под землёй мы стали ниже, и физически более выносливы, наша кожа в отсутствии солнца стала серой, а волосы обесцветились. Но Лотх и Кзекс заботились о будущем своих детей, и при помощи техники хмарнийцев и магии эльфов – создали разветвленную сеть порталов, которые соединяют наши «области» - пять-шесть монументальных пещер, удобных для заселения, имеющих выход через первый портал к другим областям. Кзекс обучил нас ковке оружия, доспехов и ратному делу. Лотх подарила нам жрецов, веру в то, что справедливость творить надо самим и надежду вновь увидеть солнце.

При последнем слове пожилой жрец слегка вздохнул. Мне показалось, что эти, прописные для него, истины, которые он знал с младенчества и сотни раз повторял в более изощренных формах, будучи жрецом, все ещё задевали его душу, он наверняка был действительно и искренне верующим.
- Но почему вы продолжаете жить в пещерах, мне кажется, что наверху должно быть больше места, чем здесь?

- Видишь ли... Жизненное пространство всегда кем-либо занято, и им нельзя овладеть просто так. За него надо бороться, а наверху у нас сильные и безжалостные враги, для жителей верхнего мира мы являемся выродками, порочным порождением злых духов. В особенности, как ты сам понимаешь, для эталона светлой силы, для Эльфов. Мы являемся их зеркальным отражением, и они воспитаны в мысли, что мы являемся их ошибкой, которую они обязаны искоренить во благо мира.

- Но ведь можно как-то договорится о сосуществовании?

- Ты знаешь, когда после союза Кзекса и Лотх прошло порядка двухсот лет, мы послали делегацию в Верхний мир. Наш народ был молод, и мы считали, что наше братство с Эльфами по Лианизу может стать причиной воссоединения пусть и дальних, но родственников. Лучше бы мы этого не делали... Сейчас я тебе покажу наши книги. Они не подобны книгам ваших родичей, для нас – книга это вместилище духа и магии, а не письмен.

Кинзор достал старый том в кожаном переплёте и, положив на него руку с перстнем, переливающимся гранями неизвестного мне камня, закрыл глаза.

- Прикоснись к книге, предназначенный.

Я прикоснулся.
Свет померк.
Я зажмурился и вновь открыл глаза, я летел...

Я почувствовал сквозной ветер и силу, поднимавшую меня вверх. Я наблюдал за полем у подножия покрытых снежными шапками гор с высоты птичьего полета. Увидев свои крылья, я понял, что действительно смотрю глазами птицы. Ястреб спикировал вниз, и я начал различать детали происходящего.
На поле шла битва, хотя битвой это можно было назвать с трудом... Это была бойня. Величественные эльфы с гримасами лютой ненависти сошлись в битве со своими собратьями. Несколько сотен отступавших, под градом стрел и дротиков, уклоняясь от узких лезвий, но, не теряя строя, собралась у подножия гор. Обороняющиеся были, безусловно, эльфами, но теперь стало заметно, что они всё-таки отличались от своих сородичей. Они были немного ниже нападавших, с кожей темно-сизого цвета, волосы их были не золотыми, а пепельно-серыми, либо черными, и многие из них носили уже известные мне черные метки с красными крестами. Они были Дроу. Отступая, они дрались из последних сил, многие, получив по несколько стрел, кидались на мечи наступающих, дабы клинки застряли в их телах. Их товарищи убивали обезоруженных противников, и, в свою очередь, умирая от неприятельского оружия, собственной плотью пытались остановить вражеский напор. Перевес был слишком велик. От обороняющихся оставалась лишь кучка впавших в безудержную ярость бойцов, когда стал заметным грот за их стенами. В нем эльф в длинной робе манипулировал энергией. Изламывая руки в магических пассах, он произносил древние заклятия, пытаясь навечно запечатать вход в грот. Заметив, что это ему почти удалось, воины Дроу предприняли последнюю отчаянную попытку контратаки, которая захлебнулась в их крови. Метко пущенная стрела пробила сердце заклинателя. Он продолжал шептать слова, стоя на одном колене, но следующая пробила ему горло. Эльфы хлынули рекой, подавив последних сопротивляющихся.

Картинка смялась как лист бумаги, и мой взгляд опустился во тьму. Почему опустился? Я явственно почувствовал, что нахожусь в сырой пещере. Изображение постоянно передвигалось. Мелкие стычки последних оборонявшихся в пещерах, приказ Дроу со шрамом на лице погасить портал, смятение, запах пота и крови.

Картина вновь исчезла на миг, и в следующее мгновенье переместилась куда-то вниз, мне казалось, что я смотрю на мир, лежа на полу.

В глубине пещер, у подземной реки собрались женщины, многие из них держали кошелки и корзины с детьми. Но то, что они сделали, положив свою ношу в сторону, заставило застыть кровь в моих жилах. По очереди прощаясь друг с другом, они, улыбаясь, широкими кинжалами лишали друг друга жизни. Длинные резаные раны смотрелись жутко и неестественно на тонких шеях Дроу, созданных для пения и вина. С коричневой кровью из них уходила жизнь. Последняя оставшаяся в живых быстро помолилась и, протянув руку ко мне, положила что-то рядом, потом пустила корзины по узкому ходу подземной реки, уходившему вглубь гор.

В глазах в очередной раз потемнело, на этот раз вид переместился на боковую стену той же самой пещеры.

Последняя оставшаяся Дроу оглянулась и, не найдя следов того, что здесь были дети – успокоилась.
Услышав, что к ней приближаются, она притаилась в тени. Разгоряченный от пыла сражения воин вбежал в грот. Встречный удар кинжалом в гортань, повыше кожаного доспеха, и он, в судорогах хватая воздух, упал на землю. Его товарищ, увидев это, отточенным движением вложил стрелу в лук и начал натягивать тетиву, но в пещерах от луков мало проку. Грациозно сместившись по диагонали в узком проходе, Дроу легким и ловким взмахом кинжала порвала нить тетивы, а следующим - нить жизни лучника. Послышался звук множества шагов, вниз спустилось ещё несколько воинов, и она молча кинулась на старшего. Латной перчаткой он поймал её кисть и, вывернув наружу, хотел добить ударом меча по затылку. Но, передумав, лишь оглушил.

В следующий момент я увидел сборище эльфов на опушке леса, увидел, как на поляне священник раскаленным лезвием кинжала выжигал руны страшного проклятия на щеке Дроу, увидел высокомерное безразличие тех, чьи руки были по локоть в крови своих братьев, увидел, как тихо, янтарными слезами, плачут деревья, и вернулся в комнату к Кинзору.

На щеке у Кинзора быстро погасал знак, похожий на тот, что я недавно узрел. Я безмолвно сидел напротив него - у меня не было слов. Кинзор сказал:

- Это всё, что мы смогли восстановить, потомка ястреба мы искали четыреста лет. Чтобы взглянуть глазами паука на стене, одна из Жриц Лотх искупалась в *слезах* своей Богини. А это, поверь, красивая, но ужасная смерть - такова была цена за память.

- Снизу ты смотрел из корзинки, из корзинки Кинзора Второго, а это, - он показал на перстень, - То, что ему туда положили.
- Девушка - была молодой женой Кинзора Первого.

- А Кинзор Первый? - спросил я.
- Его ты увидел у грота. Он исполнил свой долг, грот закрылся не сразу, но навеки.
- Это, - он потёр щёку, - месть светлых. Заклятью на крови - двадцать поколений не помеха, даже Эльфийских. А самих Светлых, вернее, потомков тех, что остались у разрушенного портала, ты уже видел.

Ужаснувшись от одной мысли об этом, я спросил:

- Шазды?

- Когда корзинки с детьми вернулись, с ними пришло и послание о случившемся, впервые все двенадцать кланов объединились, и усилиями магов восстановили портал. После нескольких не особо приятных для Эльфов манипуляций – мы получили плодовитую светлую породу ездового и тяглового транспорта...

Я нервно сглотнул и сказал:

- Хаддан не самое гостеприимное место для новичков.
- Да, и тут ты отчасти близок нам. Почему отчасти? Во-первых, потому что ты не Дроу, я не говорил, но все предыдущие Гости были нашей расы. А во-вторых, смотри сам, - сказал он и указал мне на мою грудь слева. На ней быстро "остывал" свет от какого-то круга.

Я быстро стянул с груди одежду и увидел, что часть рубцов покраснела и сошлась кругом, хотя вне и внутри круга они по-прежнему были разбросаны.

- Ты не служитель тьмы, ты не Дроу. Я не знаю, почему ты попал к нам, и не знаю, кому станешь служить, не знаю, что с тобой будет далее. Но я хочу, чтобы в любом случае ты помнил истину. Предназначенный, ты разделил с нами кров и пищу, вино и отдых, и это позволяет назвать тебя гостем. Теперь ты разделил с нами нашу боль, и я признаю в тебе друга.
- Королева – Старшая жрица Лотх – моя жена. Я жрец клана Кирстуа, Кинзор Двадцатый. Разрешаю тебе пользоваться нашим клановым гербом, пока ты не обретешь свой. И сочту за честь, если ты сегодня явишься с ним перед нашими гостями.

Я ещё раз взглянул на свое одеяние и понял, насколько это важно для них. Я находился в смятении, чувствовал, что меня удостоили высокого признания, и вновь не знал, как отблагодарить этого пожилого Дроу. Я низко поклонился и сказал, что очень признателен за оказанную мне честь...

- А по поводу петель... я расскажу тебе сегодня за ужином, - сказал он и улыбнулся.

Когда, под стук каблуков, мы предстали перед собравшимися, я услышал глухой ропот, прошедший по залу. Некоторые из послов привстали, чтобы лучше разглядеть нового прибывшего под знамёнами Кирстуа. По мере нашего приближения ропот лишь увеличивался, многие заметили черное полотно, некоторые разглядели цвет моей кожи, некоторые предположили, что это шут, или актёр. Но когда моя внешность перестала вызывать сомнения, (а на Дроу я не походил ни чуточки, куда выше, шире в плечах, с русыми волосами, голубыми глазами и светлой кожей) – ропот и гомон очень быстро прервался. Зал затих. Первым по этикету слово взял церемониймейстер.
- Предназначенный. Гость клана Кирстуа.

И, выждав несколько секунд, чтобы все собравшиеся смогли осознать первые две фразы, коротко подытожил моё положение.

- Человек.

И тут, среди жителей мира, спрятанного под землёй, который видит пришельцев из верхнего мира от силы раз в несколько поколений, произошел взрыв. Забыв о нормах приличия, все стали активно принимать участие в бурном обсуждении моей скромной персоны. Я решил не позорить перед ними своей расы и постарался не выражать никаких эмоций. В общем и целом, гомон был положительным, всем было интересно узнать, откуда я, и как тут очутился. Лишь послы, среди которых были жрецы, ученые, и некоторые из военных, странно смотрели в мою сторону. Понять мысли последних было нетрудно, если кто-то из верхнего мира пробрался в их дом, значит, смогут и другие, а это чревато известными мне неприятностями. Но о чем думали остальные, я не мог догадаться.

Тогда слово взял Кинзор.

- Дорогие друзья и гости нашего клана, я хочу вам представить своего гостя и друга – он является Предназначенным, и прибыл сюда не из нашего мира, не по своему умыслу, но без злой воли. Это событие произошло недавно, но я считаю, что оно будет иметь глобальное значение для всех наших народов. Дабы не утруждать господ и дам моими рассуждениями, я прошу жрецов подойти ко мне, дабы объяснить им, а они уже донесут это до ваших ушей. А теперь пейте и веселитесь, ибо сегодня у нас будет двойной праздник: Титул Верховной правительницы Клана и Жрицы Лотх Королева Кирстуа передает своей дочери. И сегодня же, мы окажем уважение нашему другу. А пока – ешьте, пейте и веселитесь, дорогие гости.

Закончив, и оглядев всех присутствующих, которым начали подавать яства мириады внезапно появившихся слуг, Кинзор выразительно посмотрел на жрецов и сказал:

- Прошу вас, коллеги, нам нужно многое обсудить.

Окруженный свитой священнослужителей всех видов и мастей, он ушел в другую сторону зала, достаточно громко высказывая те же предположения и доказывая те же тезисы, что он говорил мне. Судя по всему, религиозная баталия затянется надолго, подумалось мне тогда.

Опущу все то, что происходило за столом, ибо это было одной из самых страшных пыток в моей жизни, без помощи церемониймейстера, который всегда ненавязчиво оказывался рядом, я, наверное, не смог бы даже покушать. Хочется, однако, отметить исключительную красоту преемницы престола. В длинном вечернем платье Арзелина смотрелась очень эффектно, и откровенно скучала. С фантазией у почти что королевы все было нормально, ибо в один из моментов, когда я с деланным спокойствием изображал вселенскую скуку на лице, мне в щёку прилетел маленький, но противный и липкий овощ. Я чуть не поперхнулся от неожиданности. По девичьему смеху было не трудно догадаться, кто это сделал. Слава богу, никто в горячке застолья не заметил, вот конфуз был бы.

Когда Кинзор с коллегами возвращался – они уже общались более спокойно, хотя какие-то противоречия между ними всё-таки были: некоторые ему возражали, а некоторые, судя по всему, поддерживали. В любом случае, после того как они разошлись по местам, все продолжалось в том же темпе. Ещё одним испытанием для меня были танцы, церемониймейстер показал мне один из самых простых. Отмечу отдельно – простых, по понятиям Дроу, для меня все эти па были... В общем, я попросил ему показать мне основные движения танца, где мужчин приглашали женщины, на всякий случай, ибо сам я никого приглашать не собирался ни в коем случае. Во время танцев я изображал активнейшую пищеварительную деятельность, удивляя жителей подземелий своим «аппетитом», но мне как всегда повезло, после того, как объявили тот самый злополучный танец, одна королевская особа не преминула воспользоваться случаем, чтобы в очередной раз поиздеваться над странником. Я конечно не танцор, но кое-что умею, однако в тот вечер я чувствовал себя медведем среди цапель. Во время танца, тем не менее, состоялся немаловажный разговор. Жаль, конечно, что внимание мое было притуплено вином, хорошей едой, и, признаться, самим объектом общения, иначе я бы придал ему более большое значение.

- Извини за шутку, просто ты так дулся, что мне казалось, сейчас лопнешь
- Да, в принципе, не проблема. Да кстати, поздравляю с праздником.
- Да какой там праздник? Думаешь, это так приятно быть королевой?

После этих слов Арзелина придала лицу слегка обиженный, почти детский вид ... Я почувствовал, что где-то в левой части груди у меня начинает откровенно покалывать. Но вида не подал. Подумаешь ...принцесса подземного народа темных эльфов... толи ещё будет ... влип иноземец – так держи марку.

- Вот такой вот, - сказал я, окинув взглядом помещение. В тронном зале, с кучей гостей, в пышной обстановке. Да и вообще, это предел мечтаний для очень многих.
- Эх, знал бы ты, странник, что это за гости. Ведь половина из них сваты. Мой отец железной рукой держит власть в наших краях, и пока он сам не решит, что я готова, я буду лишь номинальной правительницей, но стране в любом случае нужен верховный жрец. Отец мой не вечен, он это знает, это знаю я, и они, - она посмотрела в сторону гостей, - тоже это знают.
- Впрочем, это в порядке вещей в наших краях. А как все происходит у вас? - сказала Арзелина, мгновенно заинтересовавшись.
- Я... Я не знаю. Прости, я не помню... я ничего не помню.
- Вообще, вообще ничего?
- Да... извини.
- У нас есть поговорка, я попытаюсь перевести на Харди – «Забудешь всё ты, кроме дома».
- Не знаю... я помню только... только... Земля,- неожиданно произнёс я.
- Зе...м... ля..., - сказала Арзелина, словно пробуя на вкус каждую букву.
- Ты оттуда?
- Да... нет... не знаю...
- Хм, Земля... там твой дом?
- Наверное..., - сказал я, пребывая в смятении.
- Наверняка там осталась твоя семья, жена, дети ?... - произнесла Дроу, и почему-то мне показалось, что её голос слегка дрогнул при произнесении второго слова из перечисленных.
- Я не знаю, была ли она у меня... Прости, я ничего не помню.
- Врёшь, - весело сказала она, отдаляясь от меня в танце.
- Почему?.. Нет, не вру, - ответил я, следуя за ней.
- Ладно, посмотрим, - примирительно сказала Арзелина, делая очередной пируэт вокруг меня.
- Помимо прочего, отец сегодня вручит тебе знак принадлежности к клану. Это немалая честь, между прочим.
- И зачем это ему?
- По правде говоря, раз ты Предназначенный, и появился у нас, значит, наш клан был кем-то выбран для испытания. Это позволяет моему отцу с большей настойчивостью доказывать свою правоту в отношениях с соседями. К тому же, скоро к нам приедет какой-то древний маг, архи-жрец тьмы... Его появление ожидается где-то через полгода. Все жрецы его настолько опасаются, что даже от упоминания его имени старичков бросает в дрожь. Все кланы будут держать очень важный совет, а твоя принадлежность к нам официально – большой козырь. Хотя многие опасаются, что если ты останешься тут – это сможет привести к тому, что за тобой придут другие.
- Так вот почему меня так хорошо приняли... В принципе я не против отработать гостеприимство.
- Нет, нет, что ты! Нет, - испуганно сказала Дроу.
- О Мать-Лотх, конечно же, нет... мы в любом случае очень доброжелательны к иноземцам, коли такие доходят до нас, и мой отец действительно чувствует к тебе симпатию, человек. Просто он практичный и умный политик, и он не может не воспользоваться обстоятельствами. Но это не причина, ни в коем случае.
- Нда... да я в любом случае не в обиде.
- Нет, обиделся ты... вижу ведь, чувствую... я ведь тоже жрица, как и мать. Чувства мы читаем, как вы, люди – книги.
- Эхм... да?
- Да,- улыбнулась Арзелина, - ты мне тоже нравишься, а теперь идём к отцу, он, кажется, уже начинает церемонию.
- А... , - только и успел сказать я, как меня потянули к Кинзору Двадцатому, стоящему у торца стола.

- Итак, мои друзья, родичи, и уважаемые гости. Сегодня происходит важнейшее событие не только для нашего клана, но и для всех наших народов. Впервые за долгие-долгие годы мы лицезреем странника между мирами, пришедшего к нам от другой расы. Воистину, это великое событие, - сказал Кинзор, и многие из зала зааплодировали.
- Постойте, друзья, постойте, это ещё не всё. Мало того, наш гость, единственный из живых не Дроу, кто знает правдивую историю нашего народа. Его путь не связан с Силой тьмы, но и Свет в нем пока не проявился, а это главное. Кем бы он впоследствии не стал, где бы он ни был, я надеюсь, он не забудет нас, и поможет нам в итоге наладить взаимоотношения с себе подобными.

- Ай да Кинзор, ай да старый лис. Молодец, молодец, - с улыбкой подумал мне тогда. Но я вспомнил о том, где я и кого я перед собой вижу, и не почувствовал ни капли злобы.

- Я хочу предоставить тебе это, - сказал Кинзор, и ему подали бархатную подушку с ножнами в серебряной оправе.

Он приподнял на подушке ножны и извлек из них меч с серебристым лезвием. Я сразу же вспомнил про петли на поясе и понял для чего они. Меч не был богато украшен, как у вельмож, что я видел в зале, не было на нем и вычурной резьбы, это был просто меч. Прямой, с долом, длиной около 80 см. Ничего особенного, но я сразу понял, что мне дарят не игрушку или декоративное украшение, а настоящее оружие. Я решил, что он бывал в бою, была в нем какая-то сила, которая заставляла поверить в то, что это оружие берет эффективностью, а не красотой.

Кинзор взял меч двумя руками и протянул мне.

Я потянулся к мечу.

И вдруг почувствовал укол в области шеи, пощупал, и вырвал маленькую стрелу. По шее тонкой струйкой потекла кровь, я схватил меч, и, развернувшись в сторону опасности, выставил его перед собой. В тот же миг ноги мои подкосились. Все последующее произошло в доли секунды до того, как я упал в руки слуг.

Миг первый.

Один из жрецов выпускает спрятанный в рукаве арбалет и, схватившись за меч, взлетает на стол. В то же самое время Кинзор разворачивается в его сторону, мелькают четыре *тени*, две из них мои, две - королевы - в дело вступают монахи, прикрывая нас полукругом.

Миг второй.

Помощник стрелявшего в меня жреца, с невиданной скоростью прыгает на несколько метров вверх, замахиваясь мечом на Кинзора. Не успевает он пролететь и половины прыжка, как в воздухе на полметра выше оказывается монах. Удар пики, протыкающий насквозь предателя – и на каменный пол падает уже труп.

Отвлекающий маневр удался менее чем на четверть. На атаку с фланга отреагировал лишь крайний монах, остальные три пикинера смотрели в сторону жреца.

И он уже летит в прыжке в нашу сторону, обнажив меч.

Кинзор что-то шепчет.

Миг третий.

Навстречу летящему в прыжке жрецу, рассекая воздух, летит пика со штандартом. Опытный, даже по меркам Дроу, мечник сбивает наконечник со штандартом, мешающим обзору - прямо в полёте. И видит, что все три монаха за время полёта копья передвинулись на 2 метра ближе к нему. Тот, чья пика осталась в остывающем теле, бросает в жреца кинжал.

Арзелина бросается в мою сторону, или сторону отца?

Кинзор поднимает руки.

Миг четвертый.

Кинжал входит жрецу в грудь, и он теряет контроль. Две пики монахов входят ему под ключицы, третий служитель Вакруа, стоящий посередине, наносит замысловатый удар. Он складывает руки крестом, правую сверху левой и тянется к ножнам, висящим на бедрах. Доставая правой рукой левый меч, он сразу же почти вертикально замахивается с большой амплитудой, от левого плеча. Правый же меч, в левой руке уходит влево для одновременного удара. Первый удар сверху отрубает жрецу руку, второй нанесённый в горизонтальной плоскости разрубает ему левое бедро.
Монахи не доставая пик из его тела - бросают жреца в сторону и держат прижатым к земле, пока их товарищ за несколько секунд отрубает оставшиеся конечности горе-убийце. Четвертый монах в это время прикрывает первых трёх.

Кинзор опускает руки, делая волну в зале.

Волна, начинающаяся сразу за монахами, с ревущим грохотом десяти ураганов сносит всех посетителей в край зала в беспорядочном нагромождении блюд, тел, утвари.

Арзелина добегает и смотрит, что случилось со мной. Хех, со мной всё-таки...
Я падаю на руки к слуге.

Лицо Арзелины превращается в каменную маску, она решительным шагом идёт к жрецу, из обрубков его туловища толчками выплескивается кровь, образующая уже немаленькую лужу вокруг тела.
Арзелина подошла к полумертвому соплеменнику.., мазнула тремя пальцами по его крови на полу, и провела по своему прекрасному лицу. Схватила умирающего жреца за горло и, шепча что-то, смотрела ему в глаза, пока тело не перестало трястись в предсмертных судорогах. Судя по ужасу в глазах слуг, то, что она сделала, было страшнее отрубленных конечностей и смерти от потери крови.

Даже при таких обстоятельствах она была крайне красивой. Я опять не могу двигаться, как знакомо... интересно, в этот раз я умираю по настоящему?

Меня берут на руки... куда то несут... Кто-то зовёт лекаря…

Яркий свет, я вновь вижу лицо Арзелины, кажется, она что-то говорит мне, но я уже не слышу её. Ну вот, слёзы... ну, чего ты плачешь?.. Не пристало тебе, королевна. Не слышу... прости, и ответить не могу ...что поделаешь...

Мои веки наливаются свинцом, вокруг меня ещё суетятся, но я уже лечу... лечу на крыльях того же сокола, чьими глазами видел живую историю Дроу. И чей-то мягкий голос начинает ласково напевать мне на ухо ...

Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.
Но вот уже год, как он улетел - его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель.
И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки;
В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки;
Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола,
В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около:

Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полет мне снится - холодные фьорды, миля за милей;
Шелком - твои рукава, королевна, белым вереском - вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;
Если б вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя;
Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой;
В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета:

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,
Полетим с тобой в ненастье - тонок лед твоих запястий;
Шелком - твои рукава, королевна, златом-серебром - вышиты перья;
Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю:

Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья,
Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье;
Шелком - твои рукава, королевна, ясным месяцем - вышито небо,
Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;
Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Время не остановилось, чтоб в окно взглянуть резное;
О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета,
Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом - с лучом рассвета.

Где-то бродят твои сны, королевна;
Далеко ли до весны в травах древних...
Только повторять осталось - пара слов, какая малость -
Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье...

Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою;
Ты платишь - за песню луною, как иные платят монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...
Ты платишь - за песню луною, как иные - монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...

Так прошли ещё две недели.

Дети и женщины клана, ушедшие тропами к дружественному клану-соседу Сури-Шам, должны были достигнуть окраинных городов через две–три недели. По всей протяженности пути были расставлены дозоры, включающие в себя магов, способных обрушить проходы на многие сотни метров. К мужскому населению клана, оставшемуся в городе, примкнули добравшиеся обходными путями представители всех других кланов, и просто Дроу, желающие помочь соплеменникам. Всего, в городе было порядка шестидесяти тысяч воинов Кирстуа, и двадцати пяти- тридцати тысяч представителей других кланов. Армии прибывали и прибывали, и вскоре указом Кинзора, который был избран главнокомандующим, они начали располагаться уже на подходах к городу, с дозорами, так как в Кирстоне места стало достаточно мало. Вокруг портала были сооружены фортификационные сооружения, и расставлены лучшие войска. И вот момент истины настал, уже несколько дней волнующийся как море во время шторма, портал породил в своем центре точку спокойствия. Вскоре наблюдатели доложили, что точка растет в размерах, и уже представляет собой черную окружность приблизительно метра в диаметре.

Воины крепко сжимали оружие в латных перчатках...
По флангам высокими голосами попискивали шазды, переминаясь с одних многочленистых ног на другие.
Маги на балконе замка - читали мантры из древних книг, подпитывая воинов изначальной силой, или увеличивая свои разрушительные способности.

Вспышка.
Портал полностью почернел и стал абсолютно спокойным и гладким. От черной глади портала нехотя, с трудом отделилась фигура в три человеческих роста. После каждого шага фигура все уменьшалась и уменьшалась в размерах, пока, наконец, последняя нить, связывающая фигуру в черном балахоне и портал, не порвалась, и перед войском не осталось стоять непонятное существо ростом чуть выше среднего Дроу.
- Кто ты? – С вызовом спросил Кинзор, встав перед строем своих воинов.
- Ты не узнал меня, Тёмный? – Прошелестел тихий голос на старом наречии Дроллу в ответ.
- Назови себя, или умри - с нажимом, громко произнес Жрец, тоже переходя на старое наречие языка Дроу.
- Кинзор? Да... Кинзор ... Я чувствую запах твоей крови. Всё так же горд и непокорен. Время, видимо, не властно над твоей породой, - сказало существо с усмешкой, и продолжило: - Я Ангел Тьмы, Архимаг и ваш повелитель.

Кинзор двадцатый с недоверием посмотрел на фигуру в плаще, и промолвил:
- Тогда тебе, наверное, известны Условия?
- Да, конечно, приступайте в любой момент.

Кинзор поклонился и сделал знак, повелевающий воинам отойти. Когда между ним и пришедшим через портал было порядка пятидесяти метров, а войско стояло вокруг них на расстоянии ещё двадцати пяти, Кинзор вызвал пять гвардейцев и подал условный жест остальным магам и жрецам. В ответ на это фигура в плаще лишь развела руками, видимо усмехаясь над нелепыми приготовлениями Жреца.

Кинзор щелкнул пальцами.
Через мгновение пятеро воинов сократили дистанцию до неизвестного в половину, а с балкона в фигуру полетела стена огня из пяти огненных шаров, подгоняемых сильнейшим ветром, произведённым пассами Кинзора.

Черный незнакомец с невероятной прытью отпрыгнул назад, уйдя из-под удара огня, и, приземлившись на колено, три раза быстро и скупо взмахнул руками. Вылетевшие из огненной бури гвардейцы были отброшены на стоящих кругом Дроу.

Кинзор, произнося заклятья, вызвал страшный по силе ветер, срывающий острую лепнину с облицовки замка и швырявший её в незнакомца. Но тот лишь выставил перед собой раскрытую черную ладонь с когтистыми пальцами и продолжил идти на противников. Шаг, другой, третий… один из чароплетов на балконе произносит страшное проклятие на незнакомца, оно черной змеёй кидается от заклинателя к жертве, впившись в её тело.

Незнакомец свободной рукой схватил змею и слегка дёрнул в сторону. Вторая черная змея молнией вонзилась в темную фигуру, один из магов повис на балконе бессильной куклой со стеклянными глазами. Четверо остальных стали распевать мантру коллективного заклятия, но черный незнакомец повел рукой в сторону магов.
- Хватит, ещё город разрушите, упаси Тьма. – Сказал он, и маги упали, хватаясь за шеи, в приступе страшного кашля.

Произведя пару простеньких вращательных движений кистью, незнакомец превратил потоки ветра Кинзора в маленький смерч, улетевший вглубь дворца.
- Ну, что? Нужны ещё доказательства? – Сказала фигура в черном одеянии.
- Нет, повелитель, мы просим прощения.
- Ну, что же вы? Нет, не надо, не стоит извиняться, эти правила мы установили с вашими праотцами, чтобы вы не ошиблись. К тому же, вдруг вы когда-нибудь пересилите старика? Уже куда сильнее, чем восемьсот лет назад, куда сильнее. – Улыбаясь и снимая капюшон, сказал молодой Дроу.
- Повелитель, а ...
- С ними будет всё в порядке, придут в себя через несколько часов. Я лишил их маны, но эфир скоро наполнит их душевные сосуды.

На балконе, все ещё сильно кашляя, начали вставать маги, склоняясь, пересиливая конвульсии, в церемониальном поклоне. Архимаг ответил им приветственным жестом.

- Правда некоторых всё-таки придётся полечить от простуды, - сказал он Кинзору.
- Повелитель, пройдемте, посмотрите на город со стен нашего замка, я думаю, Вы не будете разочарованы.
- Возможно, возможно, пойдем ...
- Братья и Сёстры, по крови и оружию, Сегодня свершилось великое чудо, к нам пришёл Повелитель наш – Первенец Лотх - Архимаг. – закричал в приступе детской радости со стен замка Кинзор, и смысл слов его, прокатившись волной по городу, отбился от дальних стен пещеры и вернулся взрывом: Дроу ликовали, раздавались крики, и оглушительно гремели мечи о щиты. Все приветствовали своего владыку, издревле защищавшего свой народ от всевозможных напастей.

Улыбаясь войску, Архимаг тихо спросил у Кинзора:

- Представители всех кланов находятся тут?
- Да, главы каждого из кланов.
- Прекрасно... объявляй завтра Великий сбор.
- Как Вам будет угодно, Владыка.
- И ещё, через шесть часов из портала выйдут двое – кем бы они ни были, они мои личные друзья, предложи им лучшие комнаты своего замка, и потакай им во всех их просьбах. Завтра они выступят со мной на Великом Сборе.
- Конечно, как Вам будет угодно.
- Ну, вот и прекрасно, а теперь пошли, старина, мне не терпится на него взглянуть...
- На кого, повелитель?
- Ну, как «на кого»? На Хаотика, естественно , - сказал юный Дроу, с хитрым прищуром посмотрев на Кинзора.
- Х...х...аотика? Повелитель, о ком Вы? – слегка заикаясь, произнёс Кинзор.
- А ты будто бы и не догадываешься? От старый пёс ... Твой пра-пра-пра-пра... в общем, прадед, тоже так заикался, когда я спросил – будет ли у него наследник. Восемь поколений, восемь, а тут как будто ничего и не менялось, - улыбаясь, с азартом произнес пришелец.
- Безымянный?
- Он, он, без памяти и прошлого, вы ведь нашли его, не так ли? По линиям судьбы он уже достаточно долго должен быть у вас, я слегка просчитался и чуть не опоздал.
- Владыка, Вы, возможно, уже опоздали.
- В смысле?
- Он при смерти... Наши лекари и жрецы поддерживают в нём жизнь, но он спит беспробудным сном.
- Что? Кто? Как? ...Проклятье ... тысяча проклятий ...
- Простите, Владыка.
- Что? Что значит «простите»..? Нет уж старина, не для того я сюда шёл через восемь барьеров, пробивая последние четыре в течение двух месяцев, чтобы услышать твое «простите», где он ?
- В лазарете.
- Веди же меня, веди ...

По моему телу пробежалась волна энергии, поток черной воды захлестнул мое сознание, на секунду мне показалось, что я невесом. Я огляделся, и увидел стоящих вокруг моей постели Дроу, та же черная вода струилась от их груди к дланям, и возвращалась по кругу обратно, фигуры были окружены темным сиянием, и пропитаны им. Черная вода была вездесуща, и не пропитывала меня насквозь, как остальных Дроу. Хоть я и не был тёмным, она не вредила мне, она не тянула из меня силы, она вытягивала из меня яд. Вот, красная капелька стала кружиться рядом с моей головой, ещё одна, отделившись от лодыжки, стала светиться рубиновым блеском, переливаясь в невесомости. Ещё несколько, подобно каплям пота, скатились с рук и груди. Подобно ртути, они стали перемещаться друг к другу, и в следующее мгновение я увидел кружащийся во тьме шарик. Он медленно поплыл в сторону от меня, и я окончательно очнулся.

Ааааааархххх... Вскрикнул я, корчась от боли на мокрых от пота простынях... В приступе дикой боли мне казалось, что мои руки и ноги выворачивает наизнанку, и глаза... глаза мои налились кровью, мне казалось, что они, через мгновение, лопнут, в порыве безумия я хотел выцарапать их. Но почувствовал, что меня крепко держат сильные руки, много сильных рук. Я метался и пытался вырваться, но у меня не выходило. Постепенно боль стала отходить, сначала она отпустила мои руки и ноги, потом мне показалось, как будто что-то уняло её в груди, и моя шея вновь обрела возможность двигаться. Наконец, я почувствовал чьё-то нежное прикосновение к своему лицу. Все ещё преодолевая боль, я открыл глаза. И увидел довольно странную картину.

Я полулежал на каменном полу. С трёх сторон меня держали монахи, в двух из них я узнал свою стражу, они почему-то с удивлением и некоторым страхом смотрели на меня. Слева я заметил отпрянувшую от меня в изумлении знать Кирстуа. Лишь двое из Дроу шагнули ко мне, с сияющими лицами, счастливые – Маг и Кинзор. Медленно повернув голову чуть правее, прямо перед собой я увидел личико Арзелины, она, в отличие от остальных, не выражала ни страха, ни недоумения. Последовавший момент я не забуду никогда в своей жизни: нежно обняв меня одной рукой, она прикоснулась своими губами к моим. Поцелуй длился лишь одно мгновение, но был преисполнен таким количеством нежности и заботы, которое трудно передать словами. Отпрянув от меня, она в смятении посмотрела на своего отца, но тот лишь улыбнулся ей. Я попытался встать, и понял, что в одиночку не смогу этого сделать, ноги подкашивались и не хотели нести мое тело. На помощь мне пришли монахи, опираясь на них, я смог подняться. Удивление и смятение присутствующих стало ещё более выраженным. Встав, я смог тихим, но вполне отчетливым голосом, произнести:

- Друзья, этот Хаотик вновь с вами, - на языке Дроу. Откуда я его знаю, и почему говорю с Кирстонским акцентом – меня уже не удивляло. Через несколько секунд зал взорвался овациями, Дроу ликовали, всех вокруг охватила какая-то общая радость, причины которой были мне непонятны. Арзелина поднесла ко мне зеркало, в котором самым нелицеприятным образом отразились растрёпанные волосы и крупные капли пота, покрывавшие мое измученное тело. Мое же лицо в недоброй, усталой гримасе, и взгляд... выражение моих глаз, моих глаз с красной радужной оболочкой...

Вскоре с помощью монахов, я добрался до своей комнаты. Оставаться в лазарете было выше моих сил, о чём я прямо и безапелляционно заявил. Как только я улёгся в постель, ко мне пришли двое, лекарь и Арзелина. После того как врачеватель осмотрел меня, замерил пульс, проверил, как сгибаются мои ноги и руки, прощупал мышцы, он быстро и отчетливо отчитался в чём-то принцессе, стоящей чуть поодаль, и дал ей несколько пузырьков. Арзелина передала ему небольшой, но туго набитый мешочек, в котором, вероятно, лежали деньги. Доктор резко затряс головой, но принцесса, сделав недоброе лицо, сказала что-то на повышенных тонах и повторила свой жест. Лекарь взял деньги и, поклонившись, ушел из комнаты.

- Ну, что, годен? - слегка улыбаясь, спросил я.
- Да куда ты годен-то? Разве в цирке выступать, - ответила, улыбнувшись, Арзелина
- Ну да, вон даже доктор деньги брать отказался.
- Они не берут деньги принципиально, не говоря уж о лечении королевской семьи, или тех, кому оказывает честь Ангел Тьмы.
- И с чего же они живут тогда?
- У нас народ никогда не забывает услуг,- гордо сказала Принцесса, - Лекари заботятся о нашем народе, а народ заботится о лекарях. Рабочие всегда готовы сделать им любой инструмент, хозяйственники снабжают их всем, что им только необходимо, фермеры всегда щедро делятся с ними любыми продуктами. И горе тому, кто посягнет на жизнь или здоровье Врачевателя, иль нанесет ему обиду.
- Этот из особенно верных своему делу, - продолжила Арзелина, - Живет на окраине Кирстона и врачует всех, вне зависимости от сословий уже более трех столетий. Живет более чем скромно, никогда ничего не просит, и частенько отказывается от подарков, когда приносят больше, чем ему необходимо. Но у него скоро должна родить жена, а ребенку нужна особая забота, пришлось приказать ему взять деньги. И то, чувствует мое сердце, большую часть из них он потратит на зелья для наших подданных.
- Хм, и только ли поэтому ты решила его отблагодарить?
- Вероятно. И потому, что он обещался навещать тебя, Безымянный.
- К сожалению, я не богат... Но тоже хочу тебя отблагодарить, -
Сказал я, и, обняв Арзелину за талию, попытался притянуть её к себе для поцелуя. И получил довольно ощутимый тычок в грудь. Она отодвинулась от меня, и я увидел сидящая на краю моей кровати принцессу. Арзелина посмотрела на меня так, как смотрят царские особы на десятки тысяч своих подданных, чьими жизнями они привыкли повелевать одним мановением руки. Я понял, что это хрупкое тело вмещает в себя неизбывную гордость поколений, не удивился бы, если бы вместо души у нее был адамантиновый стержень.

- Предназначенный, знаешь ли ты, что за такие выходки у нас четвертуют, или отдают на растерзание шаздам. Не надо серьезно относится к... к ежесекундным слабостям, кото... Которым подвластна любая девушка.

Я, памятуя о событиях получасовой давности, ощутил некоторое смущение, но боги Хаддана всё-таки оказались ко мне милостливы. Адамантиновый стержень, вопреки всем правилам – согнулся. Арзелина подошла к изголовью моей кровати, поставила на шкафчик лекарство, и поцеловала меня в лоб.

- Ты пока всё равно мало на что годишься, выздоравливай быстрее, - сказала принцесса и, залившись румянцем, который стал заметен даже на её серой коже, быстро покинула мою комнату.

Улыбнувшись, я принял противное на вкус зелье, и довольный уснул крепким сном, не боясь не проснуться на следующее утро.

Так пролетела ночь.

Наутро я понял, что чувствую себя лучше, попытался по привычке встать, и вновь упал на пол. Однако, хорошенько размяв мышцы ног, понял, что уже могу пройти несколько шагов без посторонней помощи. Сев на постель, я взял стоявший рядом стул, и стал поднимать его ногами, придерживая руками за спинку. Вероятно, от долговременного лежания в постели, у меня слишком расслабились мышцы на ногах. Через несколько часов тренировок подобного рода, я решил соорудить себе что-либо вроде костыля. Но ничего хоть отдаленно похожего на предмет, на который я смог бы опираться, в комнате не было. Мой взгляд скользнул по комнате, и остановился на оружии, висящем на стене. Там было и копьё. Очень медленно передвигаясь, опираясь временами на спинку стула, который я подтаскивал за собой, я взял со стены это копье. Я попробовал пройтись, опираясь на него, по комнате, и понял, что могу достаточно сносно передвигаться. (О ходьбе речь пока не шла). За экспериментами подобного рода меня и застал стук в дверь.

- Входите! - крикнул я, поняв, что вновь улечься в постель не успею.

Внутрь вошли Кинзор с Магом Древности.

- Ещё стоять не может, а уже с копьём, - заметил с улыбкой Кинзор.
- Да уж, кажется, мы в нём не ошиблись, - сказал Маг.
- Ну, господа, чего же ещё ожидать? Привыкаю... привыкаю.
- Это хорошо, вот твои вещи, - Маг щёлкнул пальцами в воздухе, и к моей кровати поплыл сверток одежды.
- Это твое оружие, - сказал Кинзор, доставая из-под полы одеяния тот самый меч с перевязью.
- Теперь по поводу твоего герба, - сказал Маг, и они со жрецом явственно призадумались.
- Я хаотик, так? – сказал я.
- Да.
- Нанесите, пожалуйста, знак Хаоса на то черное полотно, которое мне любезно
предоставил Кинзор, снизу добавьте прямоугольную часть с пауком Кирстуа.
- А ты неплохо мыслишь, - сказал Маг.
- Кинзор, он уже носит твои цвета? – спросил он у жреца.
- С гордостью, - опередил я пожилого Дроу.
- Прекрасно, - сказал Маг, и щелкнул пальцами вновь.

В комнате повис прямоугольный квадрат черной материи, на котором серебром был вышит круг, во все стороны окоёма от круга направлялись четыре стрелы. Между ними симметрично располагались ещё четыре стрелы поменьше. На конце вытянутого вниз прямоугольника, которым было знамя, на толстых серебряных нитях был подвешен ещё один, такой же по ширине, лоскут черной материи. На ней был вышит паук Кирстуа.

Маг снял знамя с незримого поля, которое поддерживало материю в воздухе, и передал находящемуся сзади, склонившемуся в поклоне слуге. Слуга, не меняя позы, вышел из дверей и унес с собой знамя. Следом вышел и сам Маг.

- Теперь одевайся, через полчаса великий сбор нашего народа. В Кирстон пришли посланники всех кланов. И ты даже не представляешь, что творится за стенами этого замка. Чтобы принять все толпы паломников, поклоняющихся нашему Ангелу, мы разбили палаточные города вдоль всех дорог, ведущих во все направления от города. Предполагаю, что их размер уже достиг половины Кирстона.
- А ты сам поклоняешься ему?
- Я жрец тьмы, а он её избранник, поговаривают, что он ведет свой род от первого сына Лотх и Кзекса. Я, как и все другие, оказываю ему все возможные знаки уважения.
- Да, но ты ему не кланяешься.
- Он сам позволил нам это. После того, что сделал основатель моего рода Кинзор Первый. «Не склонившийся единожды, пусть стоит вовеки». Эти его слова являются девизом нашего рода.
- А это тебе для того, чтобы ты не ходил на сбор с оружием, - улыбнувшись, сказал Кинзор и передал мне опоры для рук, с удобными ложами для подмышек, опираясь на которые, я мог более-менее сносно ходить.

Одевшись, я заметил, что моя одежда была отделана так же богато, как и герб. Мягкая, прочная, облегающая ткань, а на груди тот же самый знак Хаоса, вышитый серебром. Только с одним различием, в середине круга был Паук, а стрелы выходящие из круга были продолжением его лапок.

Кажется, здесь немалое значение придают символизму, - подумал я в ту минуту и, прицепив ножны с мечом, двинулся на костылях к главному залу замка. Проходя через внутренний дворик одного из помещений, я увидел играющую в замке детвору прислуги. Один из мальчишек с белой шевелюрой и почти что черной кожей, показав на меня пальцем, звонко закричал:

- Фрик! фрик!!!

Собравшаяся вокруг него детвора стала вопить что-то похожее, пока выбежавшая из дверей женщина не разогнала их, надавав попутно тумаков самым активным. Она, заметив богатство одеяний, видимо приняла меня за кого-то из знати и стала извиняться за поведение детей.

- Ничего, ничего... все нормально, дети же... Только, что значит это слово «Фрик»?
- Эм... Мы приехали сюда с северных границ, вот дети и нахватались слов... на местном наречии это означает «странный», «другой».
- Спасибо. И не гоняйте детей так сильно, я действительно выгляжу на этих ходулях весьма странно, - улыбнувшись, сказал я и поковылял дальше.

Когда я подошел к главному зданию, меня вновь встретил вездесущий Кинзор. Он предложил свою помощь, но я сказал, что как-нибудь сам доковыляю. Мы вошли через неприметную дверь, и я понял, что мы находимся почти на самой трибуне. В центре её стоял Маг Древности, и что-то говорил своим подданным. Те – стояли полукругом у своих столов и внимали его словам. Через некоторое время я услышал обрывки фраз.

- А теперь садитесь, родственники, пейте, кушайте... сегодняшний день наш праздник.

Через некоторое время, Маг подошел ко мне с Кинзором, и опять, как из ниоткуда, появились те же самые монахи, что стерегли меня ранее. Они припали на одно колено, и один из них продекламировал, что, так как они опозорены тем, что не смогли до конца выполнить свой долг, их жизни теперь принадлежат мне. Я вопросительно посмотрел на Кинзора, но тот лишь повел плечами, для него это было нормой поведения. Я сказал, что не виню их, и спросил, могут ли они как-нибудь восстановить свою честь перед родичами. Один из монахов мельком оглянулся на другого, и продолжил:

- Есть, повелитель. Если мы сможем трижды спасти твою жизнь, до того времени, как ты решишь, что мы тебе больше не нужны, или до нашей смерти. Мы сможем восстановить нашу честь.
- На том и порешим.
- Спасибо, повелитель.

Монахи поднялись с колен и встали по сторонам от меня. Воистину, чувство долга у них было развито непомерно.

Через некоторое время Маг Древности привлек внимание представителей всех кланов, и молвил:

- Итак, родичи. Я пришёл не один, со мной прибыло трое посланников, посланники войны, мира и дружбы. Хочу представить вам их. Первый – посланник Дворов Хаоса, Главнокомандующий объединенными силами Дворов, Магистр Хаоса – Карл Кори...

На сцену вышел Человек порядка двух метров ростом. Почти половину его одеяния составлял запыленный походный плащ, потому что одежды на нем практически не было видно. С первого взгляда было ясно, что этот человек предпочитает латы светской одежде. Полный латный доспех, покрашенный в алый цвет, был местами расчерчен черной клеточкой, и не был новым. В некоторых местах его пересекали достаточно глубокие царапины, оставленные на поле брани мечами или топорами. Однако то, как грациозно и спокойно Магистр передвигался в своей броне, наводило на мысль, что делали её исключительно под него. На его груди заклепками был прикреплен слегка светящийся в темноте знак хаоса. На левом наплечнике выделялся, по словам Кинзора, герб Дворов – круг с шипами в красно-черную клетку. Доспехи делали этого, и без того не маленького человека, огромным по людским и громадным по меркам Дроу.

Выйдя в центр сцены, Карл Кори молвил:

- Друзья, Я последовал в ваше царство за своим коллегой - Магом древности, надеясь встретить здесь единомышленников и союзников. Я не литератор – я военный, и говорить буду не столь красиво, сколько точно. Я не знаю, насколько часто вы слышите новости с поверхности, посему позволю себе кратко описать события, происходящие над вами.

Он кивнул Магу древности, и тот своим излюбленным щелчком пальцев заставил в воздухе появится карту.

Ваше царство находится под Черными горами, примерно в этой области, - сказал Хаосит, и обвел легким жестом изрядную часть горной гряды, проходившей по карте с юга на север.

К западу от вас находятся владения эльфов, те земли, в которых вы раньше обитали, Каизарские Леса, Луаринские чащобы и равнины Ауина. Далее, на запад, начинаются Великие пустоши.

Маг слегка качнул пальцем, и карта увеличилась и сместилась.

- Эти пустынные земли, оставшиеся по преданию, после битвы Объединения Людей, Эльфов и Орков против Хмарнийцев, и есть наш дом. Когда я говорю «наш» - Я имею в виду «Дворы Хаоса». Издревле всех, кто не был согласен с установившимся в Восточной Империи порядком, ссылали в пустоземья, обрекая на жалкое существование или смерть. Преступники-рецидивисты, инаковерцы, ученые и алхимики, не угодные империи, все они собирались на западе. Так продолжалось в течение нескольких сот лет, пока не нашелся Человек, способный нас объединить. Порядка двадцати лет назад, в Немилость Империи угодила Дара, особа королевской крови. Дара – в переводе с нашего языка – значит «Княжна», и это единственный её титул. Под руководством Дары, мы сделали поразительные успехи. Объединив усилия пустоземья, мы нашли достаточно ученых, и более чем достаточно сил, чтобы превратить наши пустоши в цветущие сады. Мы заключили союз с эльфами, живущими к западу от вас.

После этих слов по залу прокатилась такая волна ненависти, которая, выплеснувшись из астрала, могла бы уничтожить весь город, будь на то желание хотя бы одного способного мага.

- Попрошу вас не воспринимать это так негативно. Мы сотрудничаем со всеми, кто разделяет наши взгляды и понятия. Среди нас есть Орки, Люди, Эльфы, Гномы... и даже Тролли. Мы не делаем различий по расовой принадлежности. Мы не навязываем никому своей религии. Смысл Первозданного Хаоса - в испытании этого мира на прочность. Всё, рождаясь из Хаоса, к нему же и возвращается, раньше или позже. Поэтому на верования или на принадлежность к Силе мы не смотрим. В настоящее время на поверхности назревает война. Под знаменами Дворов собрались практически все Роды, кланы и Дружины по западу от Черных Гор. Мы, как представители Хаоса, считаем, что Империя напоминает протухшую рыбу. Как и рыба, она уже давно тухнет с головы... Наша цель – возвести на престол нашу княжну. Идущие с нами получат по заслугам своим. Не принимающие участия останутся при своём. Идущие против нас получат нашу ярость.
Я закончил. Следующим, с твоего позволения, - сказал Магистр, посмотрев на Мага, - пусть выступит мой союзник.

На сцену вышла высокая фигура в белом одеянии. Когда с головы слетел капюшон, взору публики предстал высокий Эльф.

Светлый... - послышался шёпот в зале... многие положили руки на эфесы мечей.
Зал, и без того нервничавший после речей Магистра хаоса, готов был взорваться. Но этого не произошло, незнакомцы прибыли с Магом, и, следовательно, агрессия к ним была бы верхом неуважения к их повелителю.

- Приветствую вас, дальние родственники, - певучим голосом сказал Эльф.
- Моё имя – Лиат, я старший Сын Лиузира Четвёртого, главы Двора Луизатов.
- Быть может, мои мысли не будут напористы, как степной ветер родины Магистра. Но я надеюсь, что слова мои будут течь через ваши сердца, излечивая их, подобно водам Аинюра, излечивающего раны телесные. Я разделяю с вами общую память, братья. То, что наши общие родственники сотворили ужасными деяниями своими, отвратительно мне и многим родам в округе. Мы искали способа связаться с вами словно виток виноградной лозы, что ищет опоры для себя, продвигая гроздь вверх. Быть может, вам будет трудно поверить в правдивость моих слов, ибо слишком много зла заполнило время отлучения вас от нашей расы. Но я готов предоставить вам две вещи.
- Первая – это послание. Я испытываю радость, будучи сосудом, переносящим мудрость наших правителей до ваших ушей: Семь западных Дворов Эльфов на совещании решили следующее... Мы приносим свои соболезнования вам, признаем неправильность поступка наших родичей, и осуждаем его... Семь западных Дворов признают в вас братьев по крови Лианиза.

Эльф, произнесший это на одном дыхании, глубоко вдохнул, и вновь продолжил умиротворяющим голосом:

- Вторая – это подарок. Ангел, могли бы Вы мне помочь? – обратился он к Магу.
- Конечно, мой друг, - сказал тот и преобразил карту. У западных подножий гор, вокруг одного из отрогов, появился красный круг, накрывающий реку, несколько крупных озёр, луга, и часть Лесов Эльфов.
- Это наш подарок вам. Наши Дворы дарят вам эти земли, дабы загладить вину наших общих родственников и дать надежду нашей будущей дружбе. Мы хотим, чтобы ваши дети так же радовались солнцу, как и наши. А вы могли свободно выбрать, где вам лучше жить. Мы считаем, что узы родства сильнее различий по вере, и по старинному обычаю предлагаем в виде жеста доверия и дружбы – обмен. Нет, я не скажу - заложниками... обмен посланниками. Посланниками мира.

В наступившей тишине Кинзор выступил со мной в круг самых влиятельных людей в Хаддане. И сказал...

- Залогом успеха нашего является посланник сей, из мира другого пришедший, Знак Хаоса носящий, но к нам направленный, дабы сковать нашу дружбу с Хаосом нерушимыми узами.

Я услышал, как за моей спиной всколыхнулось мое знамя... и почувствовал, как безмерная гордость наполняет меня. Зал с представителями всех кланов Дроу молчал, думая над всем тем, что было сказано на сцене. Через несколько секунд, Представитель Сури-Шам встал, и поднял кулак в воздух, совершил жест, которым обозначалось принятие решения за войну.

- Я за! Слишком долго таили мы слепую злобу. Теперь у нас появился шанс, шанс объединится с родственниками, шанс на будущее под солнцем. Пусть для этого и придется вступить на путь войны, но воевать мы будем не за чужие цели, а за свое благосостояние. Я за!

- Я тоже за!
- И я!
- Клан Диалитис тоже будет участвовать!

Волна громких возгласов и радости прокатилась по залу... Тьма и Хаос объединились. А где-то наверху Боги Сил пожали друг другу руки.

- Встать, слизняк!, - слышу я голос Кельтона. Воин быстро приближается ко мне с мечом наизготовку.
- Встать! – слышу я рявкающий голос Дроу, и он опять «моргает». Я инстинктивно беру копьё двумя руками и, упираясь спиной, подымаю перед собой. В следующее мгновенье я слышу лязг и чувствую страшную нагрузку на руки. Кельтон «проявляется» прямо передо мной, уже занося оружие для второго удара по копью, которое я держу в попытке защититься, как перекладину. Второй удар. Мои руки прогибаются в локтях под его тяжестью.
-Встать и драться! – орёт Кельтон, как заведенный лупя мечом по копью. После каждого попадания мои руки все больше и больше слабеют, ещё несколько ударов, и лезвие войдет в мою голову, а не в копьё. И тут, на лице дроу, на момент мелькает удивление. Собрав последние силы, я с диким нечленораздельным воплем подбираю под себя ноги, и со всей силой отталкиваю его. Зал озаряет яркая вспышка, слепящая меня на несколько секунд, а удар получается на редкость резким, но Кельтон всё равно успевает подставить щит. Эффект от удара поразил даже меня: мой противник кувырком отлетает к противоположной стене зала. В это время я встаю на левое колено, и, упираюсь правой ногой, поднимаю копьё вверх. Кельтон группируется в воздухе, и, легко оттолкнувшись от стены обеими ногами, с удвоенной скоростью летит в противоположном направлении, заводя назад руку для удара.
Это невозможно, ведь он в броне, с щитом и мечом, как?! Я приготовился из последних сил выдержать эту атаку. И когда дроу был совсем близко, я заметил, как он вновь «моргнул». Сильнейший удар щитом сбил меня с ног, и я потерял сознание.
Очередная тренировка окончилась....

- Моё почтение, Кинзор.
- Здравствуй, Кельтон, как он? Как продвигается тренировка ?
- Мой господин, я не могу сказать ничего определённого. Вы сами знаете, что он не Дроу. Вы так же знаете, что наша техника боя, наше оружие и наши доспехи созданы нами и для нас. Учтите также, что своим оружием он выбрал столь непрактичное копьё. Я не уверен, что наши кузнецы вообще ещё делают копья. Наши доспехи ему тоже не подойдут, Вы же видели этого шазда? Потому...
- Не волнуйся о доспехах, Кельтон, твое дело – подготовить его к доспехам , а подогнать доспехи к нему смогут и наши кузнецы. Какова его форма?
- Он, как и большинство людей, намного превосходит нас в грубой физической силе, да и выносливость его больше, но ловкостью он обделён, а для владения копьями – нужна именно она. Также, за время
тренировок, я сделал ряд наблюдений, которые могут вас заинтересовать.
- Да, Кельтон? Говори.
- Его знак.
- Что с ним?
- Он проявляется.
- Как?! - воскликнул Кинзор. Глаза его загорелись в полумраке пещеры.
- Отметка Хаоса. Она даёт о себе знать. Он однозначно адепт.
- Уже? - с недоверием произнес Кинзор.
- Мой господин, как бы это ни было странно. Лишь достаточно опытные
воины могут использовать Силу в бою, опытные воины, по сравнению с
которыми он – мальчишка. Но он уже начал её использовать, хотя,
подозреваю – неосознанно и не подконтрольно.
- Будь аккуратен, Кельтон. От него многое зависит. Но поблажек ему не
давай, нам нужен воин, а не философ. А за снаряжение не волнуйся, у
меня появились весьма интересные мысли.
- Конечно, мой господин, - Кельтон низко поклонился Жрецу.

Так, в тренировках, прошло нескольких месяцев. Кельтон, совмещая
теоретическую подготовку и практику, состоящую из нещадного избиения
ученика все более изощрёнными методами, учил меня использованию
мечей, щитов, бою двумя оружиями. Учил ношению
доспехов и бережной заботе о них.

Кстати, говоря о доспехах, нельзя не заметить, что обращение с
доспехами Дроу является не менее важным, чем обращение с оружием.
Насколько я понял, в большинстве своём Дроу доспехов не использовали.
Главным фактором в скоротечных битвах под землёй является быстрота и
увертливость, доспехи же ощутимо замедляют ваши движения. Также, Дроу
не могли носить тяжелых доспехов из-за своего относительно хрупкого
телосложения. И хотя кузнечество средь сынов Лотх было достаточно
развито, они предпочитали стёганные кожаные доспехи, как наиболее
удобные для своего замысловатого стиля фехтования, многие па которого
смахивали на танец с мечами. В итоге цельнометаллические доспехи были, как я уже говорил, большой редкостью. Но те экземпляры, что имелись
на оружейных складах кланов, были настоящими произведениями искусства. Обильно
усыпанные драгоценными камнями, покрытые дивными орнаментами они были
тверды как камень и вполовину легче доспехов Людей. Их диковинной
особенностью (или Дьявольским проклятьем, если в данный момент они на
вас), был их центр тяжести. Я не шучу, они имели свой центр тяжести! В
результате малейшего вашего отклонения от прямой хватало, чтобы доспехи
сами всем весом тянули вас в сторону наклона. Кельтон при помощи этой
особенности даже в цельнометаллическом доспехе исполнял
непредсказуемые пируэты всем телом с поражающей быстротой, мне же ещё
только предстояло этому обучиться. Я подозреваю, что в их толще есть
разветвленная сеть полостей с сыпучим материалом, возможно
металлической пудрой, или песком...
Когда я спрашивал кузнецов Кирстуа о технике создания этих
доспехов, они клялись, что это магия, крайне опасное заклятие на слёзах
Лотх, которое кузнецам Дроу передал их отец - последний жрец Хмарнийцев
Кзекс. Потом я совершил, как оказалось, немалую глупость: высказал
свои предположения о технике производства брони, которую после
подгонки мне выдавали на тренировках. Кузнец моментально замолчал, а
потом с криками на его родном, непонятном мне языке, пинками погнал
подмастерьев из кузни. После этого у него был напряжённый и непереводимый разговор с Кинзором. Я был крайне сконфужен и спросил у Кинзора,
не обидел ли я кого, на что тот улыбнулся и посвятил меня в еще одну часть жизни своего Клана и Дроу в целом:

- Для начала я хочу поведать тебе о цене доспехов под Чёрными Горами.
Твой тренировочный доспех, как ты уже заметил, тоньше, не имеет
орнамента и драгоценных камней и сделан куда проще тех, что ты мог
заметить у военных из моей гвардии...
- Да, но, смею заверить, Кинзор, меня это ничуть не обижает. Тем более я
ещё не до конца освоил технику владения им и только попортил бы
по-настоящему хороший доспех.
-Предназначенный, позволь мне улыбнутся в ответ на твои слова и не
сочти мою улыбку насмешкой. Несколько поколений назад даже твой доспех
мог стоить более сотни пленных рабов. Хотя... со времён Северного
конфликта мы не практикуем столь варварские обычаи, как рабство
соплеменников, посему переведу в более понятную тебе шкалу
ценностей. По нынешним меркам, стоимость этого доспеха равна ценности
средних размеров дома в центральной части нашего города. Трофейный
доспех, добытый путём схватки с его обладателем один на один, являлся
и до сих пор является пропуском любому воину в мою гвардию.
- Понятно, а что тебе сказал кузнец?
- Видишь ли, я знаком с техникой производства брони, хоть я и не
кузнец. Не поручусь за точное число, но Дроу, обладающих этим знанием
и не являющихся кузнецами, под Чёрными горами не более пяти. Знания я
получил из библиотеки клана. Дед рассказывал, что его отец выкупил
свиток с секретом за бесценок у безграмотного сына вора в соседнем
клане ещё в довоенное время.
- И?
- Видишь ли, ты в своих предположениях оказался почти прав. Внутри
доспеха в трубчатых каналах – слёзы Матери-Лотх. Красные, как её кровь,
и тяжёлые, как её страшное горе.
- И я при простых подмастерьях едва не открыл один из самых дорогих
секретов вашего кузнечества? Прошу прощения, Кинзор, я не мог и
предполагать...
- Не стоит извинений, Предназначенный, ты не виноват в том, о чём не
мог даже догадываться. По правде говоря, лучше было бы, если бы кузнец
вообще не реагировал на твои слова. Общий язык - Хадри тут знают далеко
не все, а горны заглушили половину разговора от любопытных ушей.
- И что же кузнец сказал подмастерьям?

Кинзор вновь мягко улыбнулся.

-Он закричал о том, что ты, Предназначенный, начал говорить на Хадри,
противится чарам которого могут только опытные и взрослые Дроу и что
ни один из них не станет никогда в жизни кузнецом, если услышит хотя бы ещё
одно слово.
- Я думаю, он поступил правильно, я принесу ему извинения и заверю в
том, что мои знания останутся со мной, а я не имею ни малейшего
интереса в кузнечном деле.
- Сделав это, Предназначенный, Вы поступите мудро.
- Благодарю, Кинзор. Кстати, ты говорил, что вы более не практикуете
рабство по отношению к военнопленным. У меня появился вопрос.
- Да?
- В вашем обществе, насколько я знаю, очень тяжело воспринимают
поражение, в любой его форме. Что происходит с военнопленными после
того, как вы их отпускаете, и не опасно ли это? Быть может, рабство
просто нужно было ограничить по времени?
- Предназначенный, мы давно считаем рабство недостойным для воина, как,
впрочем, и жизнь. К побежденным врагам мы проявляем милосердие: убиваем
их быстро и безболезненно.
- Но...
- Если бы мы отпускали проигравших на волю, их собственные кланы, боюсь,
не были бы столь милосердны...

Мы шли с Кинзором прочь от кузни по узеньким улочкам, наполненным
фосфоресцирующим голубым светом, лившимся со стен домов и из окон. Он
продолжал свое повествование об укладе жизни Дроу, об изначальных
силах Хаддана и о порядке вещей в этом странном мире. Отвлеченно
слушая Главного Жреца клана Кирстуа, я думал о тяжёлой красной
магической жидкости - слёзах Лотх. На языке у меня безуспешно
крутилось какое-то слово, но вспомнить его я так и не смог. Наверное,
это были воспоминания из былой жизни...

Вихрь меняет цвет, он уже тёмно бурый, светлеет, песочного цвета, это воронка, из неё проступает человеческая фигура в запыленном плаще. Вокруг пыль, и степь ... ты оборачиваешься вокруг и видишь протоптанную сотнями ног и копыт дорогу к ближайшему холму ....

Приближаясь в мгновение ока к склону, ты видишь войско в походном порядке, мерно двигающийся строй людей, время от времени он сбивается от движений непонятных фигур, облачённых в те же цвета, но иные доспехи. Ты приглядываешься - люди в диковинного вида броне идут вперемешку с животными. Нет, не животными, это оборотни… Положив громадного размера меч на плечо, вперевалку идёт оборотень медведь, ты отстраняешься от строя, в конце его ты видишь полуприсевшего оборотня волка в плаще тёмно-коричневого цвета. Тугие струи предрассветного воздуха клубами пара вырываются из ноздрей, и замыкающий разворачивается. В панораме из-за холма, расправляя крылья медленно и тягуче, в воздух подымается красный дракон, ты успеваешь заметить знак хаоса на его груди ...

Ветер и пыль, поднятая его крыльями, застилают твой взор.

Ты видишь ярко-золотое солнце и луг с сочной травой до пояса. Вдали по нему марширует то же самое войско, отсюда оно представляется длинной цепочкой, подымающей, ближе к хвосту, клубы пыли. Ты оборачиваешься, совсем рядом - опушка тихого леса. И вдруг ты видишь проблеск, один, второй, третий, в густых зарослях векового леса, ты начинаешь различать фигуры. Ты стоишь за одной из них. Одетые в зелёное эльфы натягивают тугие тетивы, наложив на них смертоносные стрелы, нацеленные во фланг войску. Синхронно тетивы натягиваются у фигур на заднем плане, и эльф, на которого ты смотрела, резко падает вниз. Короткое сумбурное движение по всей опушке, и ты видишь себя, вытирающей кинжал об одежду эльфа. Из леса выходят оборотни, ты видишь нескольких… хаджиты, волки.

Ты приближаешься к войску, вот оно уже идёт не по равнине, оно входит в предгорья, со скоростью мысли твой взор перемещается вдоль пути. Ты видишь снежные хребты, перевал, маленькая деревушка и смрад горящих домов. Армия уже спускается. Ты резко оборачиваешься и видишь меня, смотрящего на уже пройденный путь. По ту сторону перевала я оставил закат. Мне на плечо ложится большая латная перчатка. Я оборачиваюсь в другую сторону, и из-за моего плеча ты видишь равнины, уже занимаемые огнём и клубами дыма.

Ты закрываешь глаза. Открыв их, ты видишь крепостные стены, моя армия осаждает замок. Ров засыпан, подступы к дверям расчищены, я, надрываясь и жестикулируя, кричу команду людям с лестницами, идущими на штурм стен. Ты переносишься на крепостную стену, ты смотришь сквозь оперение стрелы на местность под стенами. Ты видишь фигуру, приближение, ты отчётливо видишь меня, в кольчуге, пластинчатом доспехе, и висящем за плечом на перевязи красным щитом с кованым знаком Хаоса. Приближение, ты отчётливо видишь часть моей шеи под открытым забралом, не закрытую кольчугой. Стрела отправляется в полёт, и ты уже стоишь у меня за спиной, ты сбиваешь меня с ног, мы падаем в грязь, я еду по ней лицом. Ты кричишь, отмахиваясь рукой, к нам подбегает взвод арбалетчиков, двое прикрывают нас щитами , а дюжина отправляет стрелы в бойницу стрелка. Болты ломаются о стены и отскакивают от них, но несколько проходят в бойницу. Карл Кори в громадном готическом доспехе машет рукой, и сотни зажжённых стрел летят на крыши осаждённого города, Всё объято пламенем, город горит, клубы дыма взвиваются ввысь. Краем глаза ты видишь, как войска врываются в город.

Сеча, ты слышишь крики раненых, стоны умирающих, глухие удары алебард о шлемы, раскалывающиеся от выпадов щиты, лязг и грохот, под стенами великого города.

Я закутан в черный плащ, в сумраке я босыми ногами ступаю по дорожке. Шаг, второй, третий, с меня срывается плащ, под ним ничего нет, ещё шаг, ещё один, на мне уже походный костюм, ты видишь ту же самую степь, по ней цепью скачут всадники, пыль волной окатывает меня, ещё шаг, на мне доспехи, ещё один, уже быстрее, ещё быстрее, сеча, я почти бегу, мне откуда то передают знамя, слева лошадь, я сажусь на неё и скачу вперёд, подняв знамя. Глядя на него, ты видишь, как в воздухе над сошедшимися в битве войсками трещат разряды шаровых молний, на стыке же абсолютно черное пространство и молнии бьются друг об друга, и разлетаются в стороны. Древко опускается вниз, и ты видишь впереди открытые двери великого города. Я скачу во весь опор.

это разбросанные по комнате листы с нечитаемым кошачьим почерком... они перевернуты, и смяты, и невозможно пока установить порядок их прочтения...

это странные речи о прошлом и нынешнем, это грусть по ушедшему времени и надежда на время грядущее...

это продолжение, и, одновременно, взгляд с другой стороны- Хроник Хаотика Майти Фрика , и эти листы имеют смысл лишь для прочитавшего Хроники... и, желательно, еще начало продолжения - Книгу...

и еще- это личный дневник, лишь мнения и эмоции, царапанье когтями по листам и душам, я вряд ли когда соберусь разобрать эти бумаги , сшить их, и выложить на общее обозрение...

Его звали Ян. Звали и другими именами. Всякое бывало в разных мирах и ситуациях…
Его звали Ян, и он был юристом. Он вообще был очень многообразен, но когда он становился юристом… хммм… запоминалось, знаете ли…
Почему я рассказываю о нем? Белый лист предо мной требовательно смотрит в глаза, заставляя усеивать его маленькими черными значками, очищая переполненную память. Там, где гаснет последняя надежда; там, где сумрак невежества и мракобесия тушит слабый огонек теряющегося знания… Там лишь искры памяти, любви и благодарности освещают мой лист – и я заполняю его обрывками воспоминаний.

Обрывками, из которых пытаюсь, как странную игрушку - пазл, сложить его жизнь, его жизнь- с нами. У нас. Он пришел из ниоткуда и ушел в никуда. Банальнейше звучит, но так оно и было… Его обнаружили Карл Кори и Маг Древности. Изломанного, искалеченного, явно не из нашего мира, даже внешне- очевидного чужака. Что великие вожди решили по его поводу– не знаю, но в следующий раз, когда я услышала о нем, он был уже при дворе короля Кинзора.
Ах, да… *Наш мир*, *у нас*… а я даже не рассказала, собственно, где мы, и кто мы, не предоставила, так сказать, карту местности…
Впрочем, мне простительно, ведь эти странные, печальные записи я создаю лишь для себя, и вряд ли они увидят свет… а, впрочем, судя по состоянию нашего мира – увидеть они смогут лишь серость, тусклую общую нашу серость и пустоту…
Но хватит меланхолии, она скучна, вредна, и никому не интересна…
Наш мир - Хаддан. Его внешняя часть, также его обширное внутреннее пространство, и прилегающие к нему Сокрытые Земли…

Наш мир - Хаддан, мир магии и стали, мир золота и камня, мир Богов, кланов, храбрых воинов и странных существ. Наш мир- конгломерат из сложнейших колдовских заклятий и тончайших клемм на главном сервере Богов, как говорят легенды и священные книги, непонятые никем.
Наш мир открыт любому скитальцу по дороге миров, и достаточно заученного пасса, нескольких элементарных движений пальцами, чтобы оказаться у нас, и восславить Богов за создание этого великолепного мира, и тихо, через левое плечо, прошептать древний заговор, утративший смысл, но все еще расхожий среди путников «уфблинсервакуженеглючит»…
Но все, пришедшие к нам через портал, или вступившие на землю Старограда сквозь Призрачную Грань, она же - нетускнеющий экран всесильного божества Нэта, все они так и остаются в кольце гор, в окрестностях официальной столицы, и почти никто не покидает замкнутое, хотя и огромное пространство этой плодородной долины. Впрочем, жизнь здесь весела, торговля налажена, и многие годы можно наслаждаться ярким небом над головой и отсветами солнца на клинке любимого меча.

********************

Но сердцем Мира был Староград … и что бы мы ни делали, куда бы мы ни шли, какие бы ни вели войны – всегда знали, что ключ к гармонии - там, в центре. И там - нужен порядок. Нет, не Порядок, не Амбер - янтарь, не установленная раз и навсегда закостенелость… Просто - отсутствие беспредельных обманов на рынках, спокойствие на улицах города, вежливость жителей… Но все, на что была способна городская стража тех времен - брать мзду за закрывание глаз на нарушения, ну и, конечно, за третирование неугодных тем, кто этой мздой щедро орошал бронированные карманы самой стражи…
А нам, воинам Хаоса, находящимся за множество лиг от того города, было видно, как трещало небо от неровного биения Сердца Мира… Да, такова магия нашего мира… Когда в Старограде все хорошо, и люди не боятся выйти на улицу, и не боятся послать на рынок ребенка, зная, что его не ограбят по дороге и не обманут торговцы – тогда и на окраинах Хаддана светит солнце, и скальные своды держат свою крепь. Но если рушатся порталы, и странников, попадающих в наш мир - все меньше, и оседают своды пещер, и мертвые птицы падают с неба – болеет мир. Болеет Староград.
И Ян, прирожденный законник, тот, кто видел свою цель в понимании канонов взаимодействия людей, не мог оставаться в стороне. И однажды, испросив позволения у Княжны, он отправился в путь… Чего стоило чужаку, в одиночку, пройти полмира, полмира, находящегося в перманентной войне? Что я знала об этом? Потом, доходили слухи об общине диких эльфов, признавших высокого светлого человека антиподом их лесных божества, и потративших на него родовые проклятья всех родов, и все- без толку... О кентаврах....

**************

И, выйдя на главную площадь Старограда, он вошел в здание Форума…

Именно там я его увидела в первый раз – Майти Фрик, постукивая ладонью по какой-то книге, объяснял собравшимся суть совершенно немыслимого уложения времен забытой древности, уложения, кажется, забытого даже Богами… Потом, окончательно затуманив головы слушателей ссылками на некие воззвания первого командора Городской Стражи, изложенными на мертвом уже многие столетия языке, виртуозно перешел к проблемам современности, и, внезапно для всех, выиграл дело по защите некоего орка, несправедливо, как выяснилось, наказанного Стражей.
Конечно, я, как оказавшая в столице кошка по торговым делам, не могла не защищать Стражу, ибо видела, на всех моих дорогах, что происходит в местностях, где вообще нет никаких охранников, никакого закона, даже внешнего… Конечно, я, оказавшись в рядах Форума, первым делом поругалась именно с Яном… Нууу… я до сих пор пытаюсь считать, что была ничья, но, конечно же, он выиграл…
Стражу Старограда чаще всего именовали Инквизицией, и в те времена при слове *Инквизиция* у жителей выработался рефлекс спрашивать: *А что ответил Фрик?*. Так он стал символом борьбы против косности, против применения не законов, а личных желаний инквизиторов, против коррупции и кумовства… Нет, разумеется … я не права… не стал он символом… он просто был самой борьбой… И вот, день за днем входя в Форум, он апеллировал к законам, объяснял статьи, убеждал жителей города соблюдать порядок, а инквизиторов – помнить о факторе ошибок… или людей… или о чем-то еще очень сложном и запутанном, в общем, думать головой во время процедуры наказания, если я правильно поняла все эти тонкости. Думать они не желали… Да и законы были изложены таким специфическим языком, что, видимо, только выходец из иньшего мира мог вникнуть в их смысл.
И это вошло в его жизнь и стало частью его самого…

Я видела…
Майти Фрик в Храме, с отрешенным лицом стоит у Алтаря Богов. Долго, очень долго… уже солнце начинает склоняться к закату, а я успеваю обойти с тихими торговыми предложениями всех тех, кто номинально отбывает службу или медитацию, шепотом заключаю несколько удачных сделок,.. он все стоит, обратив взор вверх…
И вот он выбегает на середину Храма, и, в купол, безумным, больным, горестным голосом кричит, орет, Богам, и даже – на Богов… Что Боги забыли Хаддан, что сила закона - есть магия Мира, что Боги, установив нерушимые законы в древности, забыли про то, что мир развивается, движется; что должен быть кто-то, кто сможет истолковать божественное законодательство если и не гражданам, то хотя бы той же Инквизиции… И что он знает, как…

И глас свыше, что заставляет дрожать нерушимые стены Храма, и выбивает мраморную крошку со стыков стен:
- Знаешь? Вот и будешь этим заниматься!
Очевидная ехидность божественного гласа была, видимо, заметна не только мне.
И сверху излился столб света. Он закрыл от наших глаз Яна, а когда свет истончился, мы все увидели – на плече Яна красовался свежеотлитый, сияющий значок Инквизиции, с рунами на нем - Глас Закона.

Княжна прислала Зов: * Он сам избрал свой путь. Здесь, на просторах Вольных Земель, когда он вернется, мы по-прежнему будет сражаться плечом к плечу. Но в Старограде дом нашей миссии для него отныне закрыт*.

Много позже такой же Зов был прислан о Дарк Флейме. Но - много позже.

Видимо, именно это имел в виду мудрый жрец Кинзор - предназначение Майти были иным, чем у других чужаков… Он не только сумел оказать влияние на ход событий мира внешнего, и продолжал его оказывать, но и стал на страже Сердца Мира, того стержня, на коем крепится весь Хаддан.

*********************

Служба требовала от него постоянного чтения и письма, разбора старых рукописей, телепатического контакта с главами Стражи Старограда, но не присутствия в самом городе. Воспользовавшись этим, Ян нагрузил повозку невероятным количеством письменных принадлежностей и шифрованных пергаментов, с видимой неохотой согласился разделить путь со мной, и выдвинулся в сторону пещер. Ситуация становилась критической, он был нужен в войсках, а я со своими торговыми грузами и свежезаключенными договорами о союзах направлялась туда же.
После третьего дня совместной дороги я могла с уверенностью сказать, что, если Майти и умел когда-либо говорить на других темы, кроме юриспруденции, то тема принцессы Арзелины меня вдохновляла еще меньше. К пятому дню принцессу я возненавидела, а законы выучила назубок…

************************

Потом был горный поход, я почти не участвовала в нем, хотя многие хаджиты почитали за честь преодолеть Эхойю…

*********************

Из того похода он принес принцессе эдельвейс. Ей, дочери подземелий, той, чьи предки многими поколениями не были на поверхности, он протянул в ладонях магическую каплю, в которой цвел бархатно-серебристый, как будто усеянный снежным пухом, белый высокогорный цветок. С самых вершин, с кромки скального хребта Эхойя, с камня, что лежит на границе ледника, он нес ей цветок, единственный, что способен был распуститься под лучами обнаженного солнца, там, где дыхание прерывается от холода и недостатка живительного эфира.
Она распахнула глаза: - Что это, Майти?
- Эдельвейс, Принцесса. Дотронься до стен сосуда – он раскроется, и ты сможешь потрогать лепестки. Я заклял эту капсулу на твое прикосновение. Когда она открыта - цветок живет, как все цветы, и увянет в свой срок. Пока же сосуд замкнут - эдельвейс цветет вечно. Прими его в дар твоей красоте, Принцесса.
Девушка восхищенно ахала, брала в ладошки магическую каплю, поворачивала во все стороны, разглядывая серебристую звездочку цветка. Наконец, насладившись игрой бликов от светильника на зеркальном пушке лепестков, легким нажатием пальца открыла хранилище, боязливо, почти невесомо коснулась цветка, и, смущенно взглянув на Яна, резко наклонилась и неуловимым движением притронулась губами к нежной плоти эдельвейса.
Потом принцесса Арзелина, замкнув сосуд, краснела и запиналась, уверяя Майти, что она никогда-никогда, разве что раз в году, ну совсем на один стук сердца; никогда не будет открывать его дар, чтобы это чудо было с ней вечно, как и… как и…
Она стушевалась окончательно, понимая, что чуть было не сказала слишком много, но он спас ситуацию: - Как и Ваша несравненная красота, сударыня, и моя преданность Вашему Дому.
Она имела в виду совсем не то, и он сказал совершенно другие слова, не те, что ей хотелось бы услышать, но так было даже лучше. Пристойнее, решила принцесса, вымуштрованная годами дворцовой жизни.
А потом были дни, заполненные праздничными пиршествами, байками и рассказами, бахвальством и песнями менестрелей- всем тем, чем спешили поделиться участники славного похода. Имя Майти Фрика звучало громко и часто в этих речах, что только начинали приобретать статус баллад…
И она слушала и расспрашивала, насколько это было корректно со стороны наследницы Дома Кирстуа обращаться к грубым и закопченным кострами воякам, и услышала, наконец, легенду об эдельвейсе.

Позже, я не раз спрашивала у Яна, знал ли он эту легенду, он уводил, как всегда умело, разговор в сторону.

А тогда… Принцесса светилась затаенным счастьем, ведь по древней наземной легенде лишь тот, для кого чувство важнее жизни, дарит своей возлюбленной - эдельвейс.

******************

Шли волки, медведи, шли ящеры. И те, кто только-только начали отличаться от варанов Мертвого Леса, но еще частенько, с усталости, опускались на все четыре лапы и проходили так часть пути, привычным движением лопаток закрепляя в горизонтальном положении походные мешки… И те, что многими поколениями были признаны среди людей и эльфов Хаоса как достойные соратники, чешуйчатая элита, опасные бойцы, lizardmen, аргониане.
Впереди одного из их авангардных отрядов шел мой муж, Дон Горгул, горделиво переливаясь новыми после недавней линьки чешуйками. Координация его отряда была одной из самых высоких среди всех ящеров. Помимо обычных звуковых команд, они воспринимали и некоторые тона инфра-и-ультразвукового шипения и свиста, что обеспечивало улучшенную связь в общем грохоте боя, и, конечно, весьма помогало при засадах и иных партизанских действиях, на которые зеленые ребята шли с неизбывным удовольствием. И, хотя не было ни одной проваленной аргонианами тайной операции, большинство из знающих их свято уверено, что каждая засада для шипящих чудовищ - это отличный повод поспать и переварить экспроприированную у противника курочку. Впрочем, это мнение активно поддерживается и самими чешуйчатыми бойцами.
Но, помимо звуковой системы оповещения, они столь же успешно используют и цветовые, и динамические сигналы.
Горгул гневно встопорщил и раздул головной гребень, и молодые воины левого фланга его отряда тут же прекратили пощелкивание и подмигивание третьим веком идущему рядом маркитантскому отделению кошек – хаджиток. Разумно прекратили ловеласничать, не дожидаясь, пока гребень предводителя приобретет стойкую багровую окраску.
Перекрестные союзы - браки между аргонианами и хаджитками начали, видимо, именно мы с Горгулом… ввели в моду, можно сказать. Но здесь юным лизардменам не повезло. Бок о бок с ними ступал вспомогательный женский отряд при воинстве катай-рата, львоподобных огромных когтемечников. И все кошки этого отряда, разумеется, входили в гаремы старших Грив, полководцев катай-рата.

*************

Над войсками пролетел небольшой, не достигший огневой зрелости, желтый дракончик, трижды перекувыркнулся в воздухе и ушел в красивую *свечку*. Близился привал. Систему общевойскового драконьего оповещения придумал Буревестник, единственный в нашей армии представитель рода разумных птиц, беззаветно преданный идеям Хаоса и лично Даре, безмерно талантливый и невероятно капризный. Он писал стихи и картины, пользуясь исключительно своими перьями. И перья же, драгоценные по красоте, раздаривал близким друзьям…
Сколько раз я видела его не летящим, но ковыляющим через весь лагерь к моей палатке, бережно прижимающим то голое крыло, то ощипанный хвост… И жалобно блестящие глаза уже смотрят на меня, и огромный клюв полураспахнут в недоумении - «Как же так? Как же я не заметил, сколько перьев потратил? Раздарил? Ооо, не помню…»
И я лечила, восстанавливала его пернатость, бранила, как мальчишку – а он и был таким, и при чем тут возраст?... И засиживалась с ним заполночь за кувшином свежезаклятой камры, слушая его рассказы о небе и о море… Никто не мог с такой силой заставить меня желать невозможного для кошки- полета и водного простора…

**************************

Воины, рыцари, люди, люди, тяжелые всадники Хаоса…
Проезжая мимо, восхищалась ими…

А они, в полном латном комплекте, соскакивали на ходу с коней, разминали ноги, то шагом, то бегом подстраиваясь под аллюр лошади, давали отдохнуть скакунам. И так - через каждые пять-шесть лиг. Пару лиг - пешком, бегом. И так - весь марш, если не прямо перед боем. Ведь если не случайная стычка, а их почти не было, разведкой руководил сама Пеже, то перед битвой становились лагерем, коней берегли еще больше, не столько заботясь о себе, сколько о животных.
И вот я вечером шла к Майти с бутылью скуумы или кувшином Бальзама Кахара, в зависимости от его планов на предстоящую ночь, ставила перед ним выпивку, и, зайдя со спины, пристыжено клала морду на его усталое плечо. Пристыжено, ибо кто, как не я, еще в относительном спокойствии предвоенного затишья, жарко и безапелляционно доказывала Яну, что вес полного комплекта лишь чуть меньше веса рыцаря, и что одоспешенный латник и на коня-то садится лишь с помощью трех оруженосцев. Да, в моем краю и такие воинские байки ходили, а я, кошка и маг, даже на легкую кирасу поглядывала с отвращением – ничего кроме легчайшей кольчуги не ношу, телосложение не то, да и стиль боя… А как же мне хотелось почувствовать свое превосходство над чужаком, недавно попавшим в наш мир, превысить его в знаниях… но истинный воин, из какого бы мира он не пришел, кем бы он ни был до боя, всегда будет воином, инстинктивно чующем всю ратную науку.
И я клала морду ему на плечо и смущенно мявкала, раз за разом признавая свое поражение, а он касался шершавой от постоянных упражнений с оружием ладонью моего влажного носа и откидывался на спинку походного стула. А я разминала ему мышцы спины и плеч, я снимала усталость с застывших в напряжении рук, наслаждаясь тем, что моим лапам послушно это огромное и мощное тело. Ян же бурчал, что я отвлекаю его, и все время порывался схватить перо и продолжить работать с планами, картами, писать распоряжения, что-то еще… Я мурчала ему в ухо, слушала его указания, подливала ему бодрящего бальзама, и садилась, наконец, напротив него у хрустального шара. В шаре был виден и доступен нашей магии весь Староград, тогда еще не разросшийся окрестностями до кольца гор. И, что бы там ни было на нашей войне, что бы ни происходило с нами самими, мы были в ответе за эту маленькую, но важнейшую часть Хаддана – за сердце Мира, Староград. Мы были для него - Законом. Да, будучи Хаосом в большом мире, мы были Законом в его сердце. Каприз Богов, но каприз, спасший множество жизней и душ, очистивший средоточие мира от скверны порока, обмана, и лжи.

************************

Дарк Флейм же предпочитал работать один. Он был третьим, кто обладал хрустальным шаром и заклятьями той же силы, что и у меня с Яном, хотя Ян, конечно, мог неизмеримо больше нас двоих, но это уже ступени божественной магии.
…Дарк Флейм… Дроу, Темный эльф, хотя и по росту, и по общему первому впечатлению, его скорее хотелось бы отнести к той же расе, что и Мага Древности. Мое личное первое впечатление? *Такого не может быть, таких - не бывает!* Слишком, чересчур красив, слишком умен, начитан, знающ, даже мудр. Слишком стар, чтобы жить, и слишком молодо выглядит. Чересчур - весь. С перебором разумен, рационален, и притом - абсолютно непредсказуем. Великолепный воин – и прирожденный лентяй. Блестящий мечник с тончайшими пальцами арфиста, руки создают впечатление, что ничего тяжелее бокала с вином не держали вовек…
Способен покрыть сотни листов сложнейшими вычислениями, решить, казалось бы, неразрешимую задачу, просчитать и вскрыть гигантские торговые аферы – и вот он отказывается исчислить, сколько и какого материала надо отдать кузнецу для ремонта его лат…
Невероятное существо, могущее вызывать у меня лишь два чувства – сильнейшее восхищение и сильнейший же страх. И, несмотря на огромный отрезок времени, прошедший с моего знакомства с ним, и ежедневное общение – эти два чувства неизменны. Других эмоций он вызывать, кажется, просто не умеет…
Ах, да… еще он творит гениальные стихи и заклятья… Но это совсем другая история…

***********************

Ян грустно улыбнулся мне, и связь снова прервалась. Ни телепатия, ни заклятья, ни галлон моей крови, вылитый на шар – ничто не помогало. Я убрала треснувший хрусталь в кожаный короб, перекинула ремень через плечо и пошла дальше. Отпрыгивая от ядовитых гейзеров, внезапно вскипающих под ногами, отбиваясь от стад мелкой, с ладонь, освобожденной нечисти, увязая по колено в грязи от нескончаемых, которую неделю, дождей, я шла и левой рукой по коробу отстукивала ритм песни…

Я не кричу-
Крики свои откричала давно и не здесь.
Грею свечу
В тонких руках, чтоб горела хотя б одну песнь.

Это не стон.
Но этот мир, эта грань, и граница – мои.
Не уходи!
Или зачем было все это кровью кроить?

Иль - уходи!
Но мы в ответе за мир, где по серверу солнце встает.
Что впереди?
Не представляю. Но встану на место твое.

Мне надо было успеть… Я обязана была успеть. Я шептала, когда уже не могла ни петь, ни произнести ни звука, эти строки как заклинание. И отбивала ритм. Но однажды глухой стук по коробке сменился звонким, пустотелым отзвуком. Я раскрыла короб и не обнаружила в нем хрустального шара. Я – не успела.
Боги все решили за нас.

Поздно, к беде,
Я не успела корону твою подобрать.
Боги нигде
Не прощают успешных попыток создать.

Ныне ищи
За холмами меня в безнадежной дали.
Сердце трещит.
На твои, уходящие в небо, смотрю корабли.